Сильвестр полез в боковой карман пиджака, достал листок сиреневого цвета:
— А во-вторых, мадам Карская обнаружила на столике в комнате Клавки эту телеграмму, ее Хорек отправил накануне своего отъезда из Петербурга: «Моя ласточка, завтра вернусь домой сотым поездом. Обязательно прилетай ко мне десять утра. Люблю, очень скучаю. Тысяча поцелуев».
— И куда Клавка пропала? — задумчиво почесал кончик носа Сахаров. — Вгорячах убила любовника, выгребла деньги и сбежала? Поезжай, Сильвестр, в охранку, срочно обзвони вокзалы, дай ориентировку на Клавку. Пусть задерживают всех подряд, у кого приметы сходные.
Сахаров азартно потер ладони:
— Что я говорил, граф? Если бы Клавка не убивала, так ей не было бы нужды бегать от правосудия. Жаль, какое-то ничтожество сорвало дело государственной важности. Ну, поймаю, жилы из нее, шлюхи, вытяну! Все расскажет.
Соколов иронически улыбнулся:
— Клавка тебе все расскажет, если ты покойников говорить научишь!
ЗАПАДНЯ
Соколов еще не ведал, что пройдет совсем немного времени, как жизнь преподнесет ему такой сюрприз, что понадобится напряжение всех его богатырских сил, чтобы выйти из сложной ситуации.
Жаркий спор
Сахаров, который всегда восторгался необычной способностью Соколова вмиг распутывать самые сложнейшие преступления, на этот раз с жаром возразил:
— Твое утверждение, Аполлинарий Николаевич, что проститутка Клавка мертва, — смелое, но бездоказательное. Если она лежит где-то хладным трупом, стало быть, и этого несчастного, — он кивнул на тело
Хорька, — жизни лишила, не Клавка. Но ведь, кроме нее, из посторонних никто в этой квартире не бывал.
— Ну, пока что я не видел ни одной улики против Клавки, — спокойно отвечал Соколов.
— Как не видел! — задохнулся Сахаров. — А шпильки в луже крови? А волосы на подушке? Они ведь Клавки? А разорванное фото? А бокал на столе с остатками губной помады, и сам металлический пенал этой же помады «En etui bois», которой пользовалась Железная Нога? А портмоне убитого, которое исчезло? — Он упер острый взгляд в Соколова. — Или тебе, граф, ревность мешает признать правду?
— Какая еще ревность? — удивился Соколов.
— Сам понимаешь какая. Я шпильки обнаружил, поручик — пенал помады и ее следы на стакане.
Соколов удивленно поднял бровь:
— Чушь несешь, полковник! Твоя ошибка, что ты увлекся единственной версией, хотя, может, и соблазнительной. А одно из главных правил в розыске — отсутствие предвзятости.
— Но не менее важно — с возможной быстротой выйти на след преступника. А что ты можешь возразить против моей версии? Ведь она зиждется на неоспоримых уликах.
— Поспорить, полковник, есть о чем. Да, волосы на подушке вполне могла оставить Клавка. Но разорвать фото певицы Вевер? Вот, держи эту фотографию. Она наклеена на паспарту фирмы Скамони. Его фирменный знак — флажок в кружочке. Скамони изготавливает свои паспарту из очень прочного картона. И женщине, даже такой дюжей, как Клавка, разорвать его почти невозможно.
Сахаров обрадовался:
— Вот, граф, ты сам сказал: «Почти невозможно». Значит, исключение допускаешь. А дальше что?
— Главное — затерты отпечатки пальцев на ноже. Сколько найдется в Москве людей, которые слыхали бы про дактилоскопию? Не больше двух-трех десятков. Причем таких, какие имеют прямое отношение к криминалистике. Клавка в их число не входит.
Сахаров взял Соколова за плечи:
— Вот тут, граф, ты ошибаешься, ибо упускаешь из виду некий пустячок. Конечно, Клавка понятия не имела бы об отпечатках пальцев, если б ее дружком не был весьма сведущий в этих делах Хорек. О чем они говорили, лежа в объятиях друг друга? Не только, конечно, о чувствах. Хорек, это очевидно, был все же хвастуном. Желая блеснуть своими познаниями, он и рассказал Клавке об этом научном достижении. Клавка — сметливая. Она запомнила и взяла новые знания на вооружение. Убив Хорька, не спеша, тщательно затерла на ноже следы и вместе с проводом спрятала в шкаф.
«Красные фонари»
— Но ведь это убийство для Клавки бессмысленно, оно лишало ее надежды выйти за солидного, по ее меркам, человека, освободиться от публичного дома, — возразил Соколов.