— Ну, братец, теперь ты от меня не уйдешь!
Сыщик заметил возле чугунной коновязи молоденькую, с крепкими ногами каурую лошадку, впряженную в легкую рессорную коляску. На козлах дремал, опустив бороду на грудь, извозчик.
Соколов, не теряя мгновений, махом вскочил в коляску, хлопнул по плечу извозчика:
— Хлещи кобылку, догоняй шестой трамвай! Ну, чего рот рассупонил? Гони, говорю!
Извозчик, придурковатый мужик лет тридцати, тупо глядел на седока:
— Чой-то, транвай? Куда распорядитесь, туды повезу. А на транвае я не пользуюсь.
Соколов, закипая гневом, прорычал:
— Дурень, раз приказано — гони!
— Чаво?
— Ах ты, раззява!
Соколов выхватил из рук извозчика кнут, хлестанул лошадку. Та, дико заржав и скосив на сыщика лиловый глаз, вдруг рванула с места. Соколов успел уцепиться за коляску, а извозчик, не ожидавший столь замечательного маневра, кубарем полетел на мостовую.
Состязание
Соколов, уже на полном ходу торопливо разбирая вожжи, проговорил:
— Вот и хорошо, кобыле легче! Давай, красавица, шевели ногами, догони вон ту железяку. Ах, бабка, куда ж ты лезешь, да еще с тазом? Чуть не сбил, право. Н-но!..
Трамвай уже выкатывал на Софийку.
Кобылка, словно осознав свое значение государственной важности, пошла прыткой рысью, только из булыжной мостовой полетели искры. Соколов не уставал подбадривать ее, то и дело подергивая вожжи.
Трамвай, без конца трезвоня, тоже набирал скорость и даже проскочил мимо остановки. «Этот сукин сын заставил вагоновожатого так гнать. Небось заметил, что я сей миг его самого достану! — подумал Соколов. И не на шутку встревожился: — Если при выезде на Неглинку не затормозит, то вагоны слетят с пути, жертв не избежать! Как остановить безумца?»
Сыщик уже не хлестал лошадь. Теперь она сама вся пласталась, вытягивалась в струнку, неслась столь резво, что впору фаворитам всероссийского дерби.
Но вот коляска поравнялась с вагоном. Соколов приготовился прыгать в заднюю открытую, как обычно, дверь. Он, прилаживаясь, уже потянулся к поручню.
В этот момент на передней площадке появился Чукмандин. Стоя на нижней ступени, он начал тщательно целиться в голову Соколова. Раздался выстрел.
Одновременно с ним вагон тряхнуло на стыке. Пуля не долетела до сыщика. Она попала в голову лошади.
Лошадь запнулась, но, падая, все же продолжала двигаться по инерции вперед. Соколов в отчаянном прыжке взвился в воздухе. Чукмандин еще раз нажал спуск. Пуля обожгла левое плечо сыщика, но тот с непостижимой ловкостью влетел в вагонную дверь.
Поединок
Едва Соколов оказался в переполненном вагоне, он увидал: грубо расталкивая пассажиров — мужчин в котелках и с тросточками, дам в широкополых шляпах с вуалью, простолюдинов — молодых, старых, — плакавших от испугу детишек, к нему с револьвером «нансен» на изготовку пробирается Чукмандин.
Рука Соколова по привычке дернулась к кобуре, висевшей под мышкой, но он вовремя спохватился: «Стой! Тут стрелять никак нельзя. Но этот гаденыш пулей продырявит мне голову. А рубаха-то уже вся залита кровью, из рукава льет. Скоро слабеть начну. Что же делать? У него в барабане ещё три пули».
Чукмандин, поначалу двигавшийся с опасливой осторожностью, вдруг оскалился:
— Ах, мент, ты, никак, свой шпаер дома под ковриком забыл? Стало быть, тебе пришло время к ангелам отлетать. Ты-то, конечно, в рай пойдешь. — Через весь вагон гаркнул вагоновожатому: — Эй, рулевой, езжай шустрей, а то замочу!
Угроза возымела действие: вагоновожатый добавил скорости, хотя до крутого поворота на Неглинную оставалось недалеко.
В вагоне паника: дети кричали, женщины рыдали, мужчины не роптали — побледнели.
И вновь направил дуло на Соколова:
— Вставай, мусор, на колени. Повеселюсь!
Оказавшись лицом к лицу с Соколовым, Чукмандин насмешливо оскалил желтые зубы:
— Руки вверх, легавый! К стене повернись, шманать тебя, мусора, буду. И не рыпайся, замочу в два счета, — и он угрожающе потряс револьвером.
Маленькое отступление для интересующихся ненормативной лексикой. Немало выражений воровского жаргона, которым и сто, и двести лет, дожили до наших дней. Так, в 1908 году в Петербурге вышла книга «Блатная музыка. Жаргон тюрьмы». Ее редактором и автором предисловия был известный русский ученый, профессор Иван Бодуэн де Куртенэ. В этом исследовании, в частности, встречаем: мент, мусор — сыщик, мар-уха — любовница, бабки — деньги, рыжуха — золото, перо — нож, клевый — хороший, кича — тюрьма, шпаер — револьвер и т. п. выражения, в известных социальных кругах употребляющиеся и ныне. Удивительная живучесть!