— Шур, а ты потом сумеешь собрать? — Олег опасливо посматривал на все увеличивавшееся количество деталей на рогоже. — Не перепутаешь?
— Почему я? Вместе разбираем — вместе собирать.
— Мы же не знаем!
— Запоминайте…
Занятая работой, Шура не казалась такой уж сердитой. Правда, она могла разругать за промашку или нерасторопность. Но скоро все увидели, что и на себя она также злилась, называла рохлей безголовой, если не ладилась работа.
Потом выяснилось, что она совсем не прочь и пошутить. Это по ее просьбе недогадливый Семга, самый старший из ребят, несколько раз бегал в мастерскую за пропавшим будто бы зажиганием с их машины, искал «ветродуй с кольцом». Однако никому из мальчишек после всеобщего смеха над Семгой не пришло в голову небрежно бросить какую-нибудь деталь. Еще бы, такая ответственность! Ведь не утильсырье собирали. Даже непоседа и вертун Орешик усердно чистил ржавые гайки. Он только недоверчиво переспрашивал: взаправду ли они отремонтируют грузовик и будут на нем ездить?
— Такая техника — это тебе игрушка, что ли? — наставительно отвечал Митька. — Поломал да выкинул? Если нам что не под силу будет, позовем Ивана. Он обещал.
Однако звать никого не пришлось. Добровольных помощников объявилось предостаточно. Ремонтом грузовика почему-то вдруг заинтересовались многие шоферы. Если бы Шура не гнала их решительно прочь, то ребятам, пожалуй, и не подступиться было бы.
Приезжал на мотоцикле и тракторист Иван Дубровин. Озабоченно ходил вокруг, отзывал Шуру в сторонку и что-то выяснял у нее. Наверно, справлялся о серьезности повреждения в моторе. Но со стороны казалось, что Иван заглядывает не столько в мотор, сколько в глаза девушки.
Заходил Мухортов, побритый и веселый, точно его премировали за хорошую работу.
— Шурочка, привет! — нахально балагурил он. — Что, хочешь реставрировать мой драндулет? Напрасный труд. Этому чуду первобытной техники место в музее древности.
Едкое слово или неприветливый взгляд в ответ мало смущали его. Раздавая ребятам щелчки и тычки, он ходил за Шурой и поплевывал на автомашину.
— Спасибо огольцам, классно они меня от этой утильтелеги избавили! Получу новый «ЗИЛ» — покатаю за услугу.
Большинство ребят опасливо сторонились его. А Никита закипал все большей ненавистью к Мухортову: Яшка сумел свалить вину за поломку машины целиком на Митьку.
Когда шофер попытался поймать Шуру за руку, Никита, словно невзначай, уронил нахальному парню на ногу тяжелую шестерню. Яшка свирепо сквозь зубы выругался и удалился прихрамывая.
Чаще других заглядывал механик мастерских Петя, рослый, некрасивый парень в брезентовой куртке.
Хотя его никто не звал, Петя всякий раз, подходя, усиленно хмурился, как чрезвычайно занятый человек, которого отвлекли на малозначительное дело. Но, отвинтив одну гайку, брался за вторую, третью и не мог оторваться, забывал, что в мастерской его ждет работа куда более важная.
Никита тоже не мог оторваться от машины. С того времени, как попробовал управлять трактором, а потом проехал на мотоцикле, его неудержимо тянуло к мотору. Книжка «Двигатель внутреннего сгорания» была для него теперь увлекательней любой приключенческой повести.
Ему приходилось не один раз читать, что работа приносит людям радость.
— Труд, — говорил отец, — это естественная, данная от природы потребность человека.
Но Никита не испытывал прежде ни этой естественной потребности, ни радости, когда мать заставляла кое-что сделать по дому, — такая работа была для него чистым наказанием. А теперь, измазанный, со сбитыми до крови пальцами, на нещадной жаре он возился с тяжелыми грязными деталями и не хотел для себя другого удовольствия.
К вечеру от усталости у Никиты дрожали ноги. Натруженные с непривычки мускулы рук болели, словно по ним били палками. И все-таки он боялся проспать: вдруг утром без него начнут заливку подшипников!
Не один он увлекся машиной. Вся их «рабочая команда» помешалась на ремонте мотора. Ребята мечтали о том, что каждый день будут ездить на своем грузовике купаться, побывают в бору. А Орешику просто не терпелось промчаться по степи, «чтобы в ушах свистело».
— Назовем машину нашу «Пулей», — предложил он.
— Нет, «Ракетой», — возразил кто-то.
— Теперь даже пылесос называют «Ракетой»… Может, «Вездеход»?
Никита, красивший кузов, задумчиво потер розовый облупленный нос и вывел на борту белилами: «Везделет».
Однажды вечером, когда все разошлись, он остался возле машины один. Долго-долго сидел в кузове и смотрел, как загораются звезды. С «Везделета» они видны были лучше…