На крик женщины из дома поспешно вышел Левин отчим, сутулый мужчина с обвислыми складками на лице. То, что он держал в руке, заставило Никиту остолбенеть: это было… ружье!
Куда удрал фиолетовый петух с крестом, Никита не заметил. Внимание его было поглощено двустволкой в руках Левиного отчима. Ведь Лева же потерял ее в лесу! Когда он успел найти ружье? А главное, как сумел привезти домой незаметно для ребят? Объяснить это мог лишь сам «заклинатель змей». Но, как всегда в подобных загадочных случаях, он исчез, словно волшебный дух.
Без него и за песком поехали.
Дорогой Никита потешал ребят, рассказывая про фиолетового петуха с крестом и богомольную Шваблиху, бегавшую за ним по двору с палкой. О ружье он умолчал, опасаясь, что кое-кто начнет смеяться над тем, как ловко их одурачил Лева. Шепнул он о двустволке лишь Митьке с Семгой, от которых у него не было секретов.
Семга при этом известии глубокомысленно закрыл рот и гмыкнул, как бы говоря: «Хватит, меня больше не надуешь». А на лице невозмутимого Митьки появилось такое выражение, будто ему, до смерти боявшемуся щекотки, внезапно провели пальцами по животу.
— От паразит! — простонал он.
В Сухом логе их ждала еще одна загадка, да такая, что можно было совсем ума лишиться. Прибежала Калинка и, отозвав Митьку с Никитой в сторону, объявила, что нашла их ружье.
— Ладно заливать-то! — решительно отказался поверить Никита. — Швабля не терял вовсе…
— А я про что говорила? Пойдемте покажу, где Левка его спрятал.
Ружье стояло в дупле старой березы, под которой они как-то отдыхали во время похода. Мальчишки тщательно осмотрели его. Несомненно, это была Шваблина двустволка, будто взятая им из дому. Но Никита собственными глазами видел сегодня точно такую же в руках Левиного отчима. Не могло быть, чтобы в доме у них имелось два одинаковых ружья. И не могло одно находиться в разных местах. Тогда где же «заклинатель змей» взял это?
Друзья решили не говорить никому о находке, пока не выяснятся все обстоятельства этого странного фокуса Швабли.
Нарезав как будто для веников березовых веток, мальчуганы заложили разобранное ружье внутрь вязанки и в таком виде привезли в поселок. Спрятали они его под нарами в землянке, в которую последнее время никто не заглядывал.
Преступление и наказание
Лева появился поздно вечером. На этот раз он вошел к Никите самым примитивным способом: через дверь. Вид у него был пришибленный и усталый.
— У тебя есть хлеб? — заговорил он, посидев немного в уголке. — Жевать охота до смеху.
Никита поставил на стол сковородку с глазуньей, приготовленной отцу.
— Подвигайся.
— Такое дело, — повеселел Швабля, набрасываясь на еду. — Мне сегодня домой нельзя. Утром я со своей мутхен антирелигиозную работу проводил. Ну, ей не понравилось…
Никита прыснул при воспоминании о петухе с крестом, но тут же сдержал смех.
— Ты где пропадал целый день? Мы тебя искали.
— В милиции был, — немного помедлив, признался Лева со вздохом. — Помнишь стишок на бараке отгонного стана? Рядом с Семгиной карикатурой про Яшку Муху. Кто-то вякнул, что это я написал.
— А что ли не ты? Здорово написал, правильно!
— Вот то-то, что правильно, — опять вздохнул Швабля. — Пристали: откуда я знаю, что Мухортов в магазин заезжал, и так далее.
— А правда, откуда?
— Да ниоткуда. Просто так выдумал. Семга карикатуру нарисовал, а я подпись сделал. — Отложив вилку, Лева приблизил свою голову к Никитиному уху и прошептал: — Такое дело: они подозревают, что Муха в ту ночь магазин обворовал. А только они ни черта не докажут. И Яшка уже давно смотался куда-то из совхоза.
Никиту внезапно осенила догадка.
— А то ружье, что ты в лесу оставил, из магазина?
— С чего ты? — То есть, ну да, из магазина. Батя еще весной купил. Хоть у ребят спроси.
— Отцово ружье я утром видел: он с ним на крыльцо выходил крашеного петуха стрелять.
Лева как-то поспешно рассмеялся, не попадая вилкой в кусочек сала на сковородке.
— А здорово же я вас провел, правда? Никто не видел, как я нашел ружье и принес…
— Врешь! Ты его не терял. И не приносил. Мы нашли…
— Где?
— В дупле березы.
Вилка пронзительно скрежетнула по дну сковородки. Швабля вскочил белый, будто его макнули лицом в жидкую известку. С обвисшей нижней губы упало несколько хлебных крошек в желтке.