– Тогда убьют нас троих, – дрожащим голосом произнёс отец и выпил стакан водки, не закусывая.
– Господи, что за беспредел? Неужели на этих отморозков никакой управы нет! Мы должны заявить в милицию, пусть она нас охраняет! Пусть стоят у подъезда, дежурят у квартиры, а если надо, то и в квартире. «Моя милиция меня бережёт», – так, кажется, мы привыкли слышать.
– Клара, не смеши. Никого она не бережёт. Наша безопасность – дело наших рук. Сейчас кругом одни оборотни в погонах. Не верю я милиции, ни черта не верю. О безопасности семьи я должен позаботиться сам. Как ты себе это представляешь? Я пойду и напишу заявление, что мне угрожают и хотят сделать киллером?
– Да. Пойдёшь и напишешь, – нервно вытирая слёзы, кивнула мать.
– Да кто мне поверит, что киллером можно сделать насильно?!
– Как это «кто поверит»?! Саша, ты же сам сказал: тебя уважают, ведь ты не похож на вруна.
– Клара, где гарантия, что после того как я вернусь из милиции, вы с Ксенией будете живы?! Ты недооцениваешь этих людей. Пойми, они пойдут на любые крайности. Я не могу обратиться в милицию, не спрятав вас с дочерью в надёжное место!
Дорогой Дневник, я часто прокручиваю в памяти события того вечера. Я слышала слова отца и чувствовала страх и гнев. Ужасно хотелось наказать всех его обидчиков, особенно Ветра. Я тоже слышала, что бывшие биатлонисты часто становятся киллерами, но мне всегда казалось, что подобной деятельностью можно заниматься, только имея к этому склонность.
Я стояла у двери и чувствовала, как трясутся колени. Мне было страшно за папу, за маму и за себя.
Отец с матерью сидели на кухне почти всю ночь. Мать плакала. Отец пил и курил сигарету за сигаретой, хотя раньше не позволял себе ничего подобного. Этой же ночью отец умер. У него случился инсульт. Он закричал пьяным голосом, что никогда не выстрелит в человека, и пусть его семья живёт скромно, но он не принесёт в дом кровавые деньги. А затем упал со стула на пол и… умер.
Дорогой Дневник, это была жуткая ночь. Мама не верила, что отец мёртв. Она трясла его, стоя на коленях, звонила в «скорую» и рыдала. Я пыталась нащупать у отца пульс, сделать искусственное дыхание, но всё было тщётно. Я взглянула на мёртвого отца, дико вскрикнула и ребром ладони ударила по табуретке, сломав её.
– Я отомщу, – пообещала я перед гробом отца.
Дневник, все эти годы я действительно искала папиных обидчиков. Но не нашла. Не нашла и человека по кличке Ветер. Больше «опознавательных знаков» у меня не было.
Мама погибла через две недели после смерти отца. Она постоянно плакала, разговаривала сама с собой и жаловалась, что по ночам у неё видения и она слышит странные голоса… А однажды, когда меня не было дома, села за руль, разогналась и врезалась в дерево. Врачи не нашли в её крови алкоголя. Они сказали, что у неё был сильнейший стресс и она плохо понимала, что делала.
Вот так я осталась совсем одна… В шестнадцать лет… Тогда я впервые задумалась о жизни и решила, что, когда чуть подрасту, буду помогать тем, кому угрожает опасность…
Дорогой Дневник, я хотела уснуть, но не смогла. Воспоминания давят, и сна, похоже, не будет. Я уже писала, что сегодня в офис приехал человек, готовый заплатить очень большие деньги за то, чтобы я месяц работала в его охране. Знаешь, я согласилась. Деньги лишними не бывают, тем более такие огромные. Не спорю, здесь решающим фактором было их количество, но ещё прозвучало имя Эда…
Знаешь, когда-то у меня был роман с мужчиной в два раза старше меня. Роман прекрасный, да закончился печально. Мы расстались по моей вине. Просто настал момент, когда я поняла, что нужно ставить точку в наших отношениях.
Эд нашёл меня в монастыре в Индии. Да, в моей жизни был период, когда я бросила всё и… уехала. Далеко-далеко… Как-нибудь потом я тебе обязательно расскажу, почему я решилась на такой шаг.
И всё же это было необыкновенное время. Я жила при монастыре, общалась с монахами, читала умные книги. Тогда моей душе требовалось уединение. Я ложилась спать засветло и вставала в четыре утра – так рано начинается день в монастыре. Спалось мне там хорошо, да и вставала я легко, ещё до подъёма. Только в воскресенье у нас был поздний подъём, в шесть утра. Я научилась различным дыхательным упражнениям, много времени посвящала медитации и философии.
Именно в монастыре я научилась задерживать дыхание на две с половиной минуты. А когда задержала почти на четыре минуты, ко мне отнеслись с ещё большим уважением. Потом для меня это стало нормой. Ела я совсем мало, набиралась энергии от медитаций.