— А зачем ты двер подпёрьля? — допытывалась монголка.
— Это чтоб всякие гоблины к нам не пробрались. — буркнул я, не желая рассказывать вчерашнее.
— Где-то лядом порталь⁈ — всполошилась девушка.
— Да не бери в голову, можно уже открывать. Блин, умыться бы.
Если верить смартфону, то было начало девятого утра. Жуткая рань, если учесть, что сегодня воскресенье. Но раз уж проснулся… Да и вообще, я же не дома или хотя бы в общаге, надо ноги в руки и в комнату, там можно досыпать без того, чтоб кто-то мешал. Если Ира у своего тощего Виталика, конечно.
Весь дом ещё спал, повсюду валялись пустые бутылки из-под пива, вина и коньяка, пепельницы напоминали ежиков, а кальяны уныло свисали мундштуками в пол. Добредя до ванны, я долго умывался холодной водой, чтоб прийти в себя. Ух! Маги вроде должны быть слегка покрепче, чем обычные люди. Так почему я до сих пор с пустотой в голове? Меня СОИ-3 поили, что ли? Хотя я ещё не совсем маг, конечно…
Хорошо, кстати, что я минимум косметики использую — карандаш и блеск для губ, даже после умывания я не выглядел, как помесь чужого с хищником, до того маскировавшегося под человека. Нет, вполне милая девушка, разве что слегка бледноватая.
Освежившись, направился к Академии. Показал студенческий на проходной, и меня пропустили без проблем, хотя и взглянули слегка неодобрительно. Пф, стариканы так смотрят, будто сами никогда молодыми не были! Тоже мне! Старость показывает хороший пример только потому, что уже не может показать плохой!
Добравшись до своей комнаты, я рухнул в кровать, даже не раздеваясь, и мгновенно заснул. Чтоб проснуться через три часа от телефонного звонка. Нащупав вслепую смартфон, подтянул его ко рту и уху.
— Даааа…
— Катя⁈ Это Вика! — раздался на том конце грустный голос. — Ты где сейчас?
— У себя…
— Слушай, можно, я к тебе приду⁈
— Конечно… То есть в смысле дай полчаса, я хоть душ приму.
— А, без проблем. Через полчаса я буду у тебя!
Ну, не через полчаса, а минут через сорок пять, но Вика завалилась ко мне, пыша свежестью и грустью. Свежестью — потому что вчера вечером она почти ничего не пила, а после моего ухода наверх вообще свалила с вечеринки. Вернее, Георгий спровадил её до общежития, а сам, видимо, вернулся, чтоб завалиться ко мне, скотина. Но Вике я этого не сказал.
А грустная она была потому, что сегодня она выпросила у Георгия свидание, но тот его успел отменить.
— Представляешь, Кать! Какая-то сумасшедшая сука попыталась его соблазнить вчера ночью. А когда Гошенька не поддался, то она накинулась на него с кулаками, а потом жутко искусала за нос! Я с ним успела повидаться, у него синяки на лице, а носа не видно из-за бинтов! Такой бедняжка! Если я эту тварь встречу, то рот ей порву! Но Гошенька не рассказал, кто она, бережет честь этой лахудры! Ну ты можешь себе такое представить⁈
— Угу. — буркнул я, размышляя, чем мне грозит попадание в число лахудр и сук. Надеюсь, что ничем.
Так мы просидели с пару часов, попив чай с булочками. Я всё решал, рассказать Вике или нет, но потом решил, что не стоит. Чего она не знает, то ей не мешает. А если я этой влюблённой дурочке начну рассказывать, что предмет её обожания не то, что невинный ангелок, то вызову только отторжение. Даже может решить, что это я на Гошу вешаюсь, а не он на меня, логика влюблённых порой весьма нелогична!
Когда она ушла, я некоторое время решал, лечь ли дальше спать или нет, но потом откинул эту мысль. И так уже выспался, если сейчас лягу, то ночью не смогу заснуть. Лучше уборку сделаю — Ира успела намусорить за неделю, а я не успевал всё убирать.
И так меня это всё вдруг начало раздражать! Носатый придурок с его приставаниями! Восторженно влюблённая в него Вика. Ира-неряха, за которой я всё убираю уже третий час! Все какие-то уроды, один я бедный-несчастный! Причину этой раздраженности я понял лишь к вечеру, когда пошел в туалет. Ну что ж, привет, красные дни календаря! И это совсем не праздники! А я-то тошноту и лёгкую болезненность в животе на выпивку списывал!
Когда под вечери Ира вернулась, я уже был на таком взводе, что высказал ей всё. И про горы немытой посуды, и постоянные крошки на столе, и про раскиданные где угодно пакетики из-под чая, и про туалетную бумагу, которую она частенько недокидывает до ведра, но не поднимает, и про брызги зубной пасты на зеркале, и про её грязные вещи, которые она разбрасывает так же аккуратно, как чайные пакетики. Слово за слово, они отпиралась, я её брякнул, что Виталик такую хозяюшку не очень будет любить, когда они съедутся, Ира окрысилась, решив, что её Витальку задели…
Мне полегчало, я вдруг почувствовал, будто сделал что-то хорошее и даже приятное. И вообще я всегда прав, а эта грязнуля сама виновата! Но следующие две недели мы смотрели друг на друга, чистюли на таракана, с брезгливостью и презрением.
Впрочем, мне было, чем заняться. Я прилежно ходил на занятия, медитировал и пытался получить благословение.
Общую зависть у потока вызвал один из монголов с непроизносимым именем Лувсаннамсрайн Оюун-Эрдэнэ, который неожиданно на третий день таки это Благословение сумел заполучить. Мы все сидели, пытались погрузиться в высший мир абсолютной магии, когда монгол подскочил в воздух аж на пару метров, не двигая ногами, а вокруг него создался жуткий ветер, сдувая нас и Генриха Герхардовича. Преподаватель сразу же окружил его магическим барьером, монгол опустился на землю и удивлённо открыл глаза. И вот эта скотина после этого ходил смотрел на нас сверху вниз, мол, вы тут все неудачники, меня вниз тянете, когда уже сможете с богами поговорить! Вот он уже смог, он молодец, а мы неумёхи! По крайней мере, мне так казалось…
Вот все и лезли из шкур вон, лишь бы не быть хуже этого Оюуна. Даже Благородные слегка растеряли своё высокомерие, вкалывая на ковриках.
А после занятий я ходил на ОВП. Говорят, вредно вовремя месячных физически напрягаться, но я же мужик, мне не вредно! Тем более для девушек там была отдельная программа. Если парни налегали на физуху, качая мышцу, то нам предлагалось заниматься скорее гимнастикой, развивая скорость и выносливость. Плюс всякие полезные знания в плане доспехов или холодного оружия, в том числе стреляющего — не меньше часа в день мы занимались стрельбой из луков и арбалетов, заодно изучая методы починки их в походных условиях.
К концу второй недели мы с Ирой помирились по её инициативе. Я и сам уже хотел мириться, настроение моё давно перестало быть мрачным, Георгий не показывался всё это время, так зачем с Ирой на ножах быть? Мы же всё же соседи. Поэтому, когда она вечером подошла ко мне и обняла, то я совсем не стал вырываться или ещё как-то остро реагировать.
— Прости меня, катя. — грустно просопела мне в ухо девушка. — Я так не могу. Не люблю долгих ссор!
— Да ничего, я понимаю. Тоже этого не люблю! И ты меня прости!
— Только больше Виталика не впутывай, хорошо? Я за него любого прибью! — строго посмотрела на меня соседка.
— Конечно. Да я и в тот раз…
— Не стоит. Мир?
— Мир!
Это меня и сбило с толку. Всё стало так хорошо налаживаться, что я совсем не ожидал подвоха. И когда на следующей неделе, во вторник, по дороге в общагу меня перехватил Георгий — я совсем этого не ожидал. Из кустов вытянулась рука, схватила меня за предплечье — и затянула внутрь, только листья зашелестели. А там я увидел ухмыляющуюся рожу Георгия, век бы его не видеть, который толкнул меня спинов на ствол ясеня.
— Ну привет, Катенька. — уроде растянул губы, показывая два ряда ровных белых зубов.
Хм, ну ладно, синяки за полмесяца сошли, но почему нос у него совершенно цел⁈ Я надеялся, что хоть кусочек, но оттяпал ему…
— Отвали! — я дёрнул рукой, освобождаясь, и попытался выскочить так же, как и вошел, но меня схватили за плечи и снова откинули на дерево.
— Ну нет! Сегодня ты никуда от меня не денешься!