Глава III
ИСПОВЕДЬ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ
Часы истории показывали первые дни 1666 года.
В кардинальском дворце, в скудно обставленной, еле освещаемой светом угасающего пламени камина комнате с высоким потолком, в постели под огромным балдахином всеми забытая и предоставленная страшной боли, разрывавшей ей внутренности, медленно умирала королева-мать, Анна Австрийская.
Близилась ночь. Королева была одна. Слуги оставили ее, а дети, столь нежно любимые ею, о ней не вспоминали. Ценой неимоверных усилий она приподнялась на ложе и, дотянувшись до колокольчика, несколько раз позвонила. Но никто не явился. Это, казалось, лишило королеву последних сил, и она вновь откинулась на кровати.
Внезапно кто-то негромко окликнул ее. Она открыла глаза и увидела рядом со своим ложем старую женщину, чью спину искривил груз прожитых лет. Это была мадам Гамелэн, неслышно вошедшая в комнату умирающей. Мадам Гамелэн слыла женщиной бесхитростной и чрезвычайно благочестивой, а кроме того, будучи кормилицей короля Людовика XIV, занимала не последнее место при его дворе. Со страдальческой улыбкой королева приветствовала ее:
— Здравствуй, моя добрая кормилица, спасибо, что явилась на мой зов.
— Я бы с радостью проводила все время рядом с вами, госпожа, но король, мой дорогой сир, почти весь день не отпускает меня от себя.
— Я посылала твоего сына с письмом в тот замок, что в окрестностях Дижона… Скажи мне, он вернулся?
— Еще вчера.
— Он принес ответ? — спросила королева с нетерпением в голосе.
— Нет, госпожа.
— Боже милостивый! — вздохнула умирающая. — Неужели и граф де Бреванн не сжалится надо мной?
Воцарилось недолгое молчание, затем, нервно схватив руки старушки, королева сказала:
— Кормилица, перед смертью я должна исполнить свой священный долг. Этой же ночью мне необходимо увидеть священника, но не моего придворного исповедника, а любого другого из какой-нибудь церкви неподалеку. Пожалуйста, кормилица, приведи мне его!
— Но, госпожа… — пробормотала старушка.
— Молю тебя, не теряй времени. Надави на планку рядом с этой панелью… Вот здесь, у края…
Несмотря на смущение, добрая старушка исполнила просьбу и с изумлением увидела, как панель скользнула в сторону, открывая проход в стене.
— Там потайная лестница! — сказала королева. — Быстрее спускайся по ней, внизу ты найдешь дверь. Вот, возьми от нее ключ… Но ради Бога, не мешкай! Помни, что в твоих руках мой покой!
Без дальнейших возражений мадам Гамелэн исчезла в проходе и вскоре к полной для себя неожиданности очутилась на улице, не зная, куда именно идти. Тут она заметила мужчину, которого по шпорам на ботфортах и шпаге приняла за дворянина. Приблизившись, старушка боязливо спросила:
— Сударь, прошу извинить меня за беспокойство, но не укажете ли вы мне дорогу к ближайшей церкви?
— Церкви? Гром и молния! Боюсь, что здешние церкви мне незнакомы. Вот если бы мы были в Марселе!..
— Боже мой! — воскликнула старушка. — Что же мне делать?
— Вы, как я вижу, торопитесь… Вне всякого сомнения, вы ищете священника для какого-нибудь больного. Верно?
— Да, сударь, — ответила несчастная, чувствуя, что слезы вот-вот брызнут у нее из глаз. — Боже, королева умирает…
— Что? Королева? — воскликнул незнакомец, подаваясь вперед.
— Да, сударь. Королева-мать при смерти. Поймите же всю серьезность моего поручения и помогите мне!
— Воистину, добрая женщина, само небо послало вам меня, не будь я Фариболь! — ответил наш старый знакомый, поскольку это был он. — Я отведу вас в дом одного моего друга, а уж он подберет Анне Австрийской такого исповедника, о каком она и мечтать не смела! Пойдемте же, сударыня, это совсем рядом!
За ночь до описанной нами встречи, монсеньор Людовик, уступив настоятельным просьбам своих преданных слуг, остановился в гостинице «Золотой лев», в двух шагах от кардинальского дворца. Он собирался незамедлительно явиться во дворец, что, конечно же, привело бы к неминуемому аресту, а значит — к тюрьме. По счастью, благоразумному Мистуфлэ и храброму Фариболю удалось отговорить его от подобного безумства. Фариболь же со свойственной ему уверенностью пообещал монсеньору Людовику, что не пройдет и суток, как он изыщет совершенно безопасный способ попасть в спальню королевы-матери.
Юноша пообещал набраться терпения до наступления следующей ночи, однако нервное напряжение не оставляло его, и он не мог оторвать взгляда от окон кардинальского дворца. Вдруг раздался стук в дверь его комнаты, и на пороге с сияющим от радости лицом появился Фариболь.
— Не угодно ли монсеньору, — сказал он, снимая шляпу, — принять кормилицу его величества короля Людовика XIV?
— Кормилицу моего?..
— Да, монсеньор, — поспешно перебил его Фариболь, пропуская вперед мадам Гамелэн.
— О, монсеньор! — воскликнула старушка, входя в комнату. — Этот добрый человек обещал мне…
Но, внезапно оборвав свою речь, она с возгласом изумления сделал шаг назад. Дело в том, что в этот самый момент Фариболь зажег свечу, и ее свет озарил лицо юноши.