В порту, конечно, провести такую сделку было бы безопаснее, но зато пришлось бы обеим сторонам платить пошлину. А так: пять минут взаимного страха, зато лишние деньги в кармане. И немалые. Как говорится: баран стоит того, чтобы с него содрали шкуру.
Лодки уткнулись носами в розовый песок. Под перекрестным прицелом переговорщики сошлись на берегу. По особой напевности языка Сахмад понял, что говорят по-итальянски. Экипаж был смешанным, итало-испанским. Торговались всегда итальянцы. Испанские сеньоры только убивали и грабили.
Сахмад еще по выходе каравана в путь отметил некоторую особенность. Среди рабов сегодня не было женщин. А ведь именно женщины являлись наиболее ценным товаром. Покупателям это тоже не понравилось. Они требовали хотя бы одну женщину: пусть не "белла", пусть не "донна", сойдет любая. Купцы сожалели, объясняя, что эмир временно запретил продавать женщин. "Уна путана!" - молили изголодавшиеся корсары. "Покупайте, что дают, - злобясь, отвечали купцы. - А - нет, так прощайте". Люди моря стали нехотя прицениваться: "Куанто косто?" Смысл вопроса был ясен без перевода: "Сколько стоит?"
Обычно торгуются часа два, оскорбляя, бросаясь с кулаками друг на друга, соседи разнимают. Но это бывает в условиях мирного базара. А когда с двух сторон взведены курки, нервы на пределе, да еще в любой миг могут прилететь незваные гости, тут уж особо не поторгуешься. Наконец сошлись в цене. Пересчитали товар и деньги. Испанское золото со сладостным звоном высыпалось в кошели купцов. Рабов погрузили на шлюпки. Скорее всего, накачав наркотиками, их будут использовать для абордажной команды.
В войсках эмиратов также используют пленных китайцев как воинов-смертников, гашишинов, поддерживавших свой воинственный азарт изрядными долями гашиша (отсюда и название). Формировали из них особые штурмовые отряды. Принимая удар на себя во время атаки, они прокладывали дорогу воинам Аллаха. А воевать приходилось много. За власть над новым миром надо было бороться...
МИР ПОСЛЕ ПОТОПА
параграф 2
"Спасаясь от наводнений население юго-восточной части Саудовской Аравии, Арабских эмиратов, Ирана (Развалины Багдада покоились на дне Персидского моря) переселялось в Афганистан, Иран и Турцию. Мигранты из числа арабов приобрели большое влияние - религиозное, политическое, культурное. Турецкий язык сильно арабизировался. Жители нарождающейся империи говорили на причудливой тюрко-арабской языковой смеси, дробившейся в свою очередь на разные диалекты, в зависимости от той или иной территории.
Республиканский строй в Турции был упразднен под давлением радикального духовенства. Ислам вновь объявлялся государственной религией, повсюду открылись духовные школы-медресе, восстанавливались дервишеские организации, и, самое главное, шариатские суды. Ношение европейской одежды запрещалось. Заветы Кемаля Ататюрка, "отца всех турок", были забыты. Его реформы были попраны, уничтожены, сведены на нет исламской контрреволюцией.
С захватом незатопленной части Аравийского полуострова, Южного Египта, части Ливии, Алжира и Марокко, а также Кавказа и аннексией Московии у Афганистана окончательно оформилась Арабо-Турецкая империя. Вместо института президентства возрожден был султанат, а позднее и халифат. Объявлено было о новой династии Карамитов. Верховный властитель в Карамской империи назывался не императором, а султаном. А после официального провозглашения Карам-Абдулы "халифом всех мусульман", еще и халифом. Все надеялись, что не на час.
Чтобы покончить с претензиями на духовное лидерство потомков пророка - сеидов и алидов - из числа напористых мигрантов (шииты не признавали по принципиальным соображениям сакральной святости и авторитета власти халифа-суннита), Карам Абдула объявил себя Бабом, т. е. воротами, через которые вскоре явится давно ожидаемый "скрытый имам". А потом открылся правоверным в том смысле, что он и есть этот "скрытый имам". Новоявленного Махди под номером тринадцать меджлис объявил халифом всех мусульман. Таким образом, правитель Карамской империи сосредоточил в своих руках всю полноту власти - духовную (халифат, имамат) и светскую (султанат). Арабо-турецкий султанат стал называться султанатом-халифатом..."
4
С первой сделки охрана сейчас же получила свой бакшиш, для поднятия настроения и на всякий непредвиденный случай. Люди были довольны, что все кончилось хорошо. Караван тронулся в дальнейший путь. Сахмад, развернувшись на сидении, смотрел, как отплывают корсары. Взлетели еще несколько кливеров и стакселей, подтянули реи, наполнились ветром треугольные паруса. И вот уже, вспенивая чистую соленую волну, накренившись на левый борт, трабокколо пошел крутым бейдевиндом на запад.
Сахмад ненадолго мысленно перенесся на палубу стремительного парусника и с сожалением вернулся обратно. Силой воли он укротил романтический порыв души, как укрощают строптивую лошадь, сказал себе, что его тоже ждет не менее увлекательное приключение, и, может быть, даже более опасное. И стал мечтать о том, как отец купит ему арабского скакуна. Или, может быть, даже уральского коня, настоящего орловского рысака, с подрезанными, как это принято у монголов, ноздрями, чтобы животное не задыхалось при быстром беге...
Дальше шли тихие пески пустыни Бодрийяра, проходил бархан за барханом, как волны, открывая короткие охряные горизонты. Запутанная пустыня Бодрийяра, захламленная отбросами истории. Таинственные, мистические места. Обиталища неприкаянных духов и сказочных дэвов. Здесь легко сбиться с дороги, потеряться, бесследно исчезнуть. Безумец тот, кто пойдет сюда в одиночку. Нигде злые силы не проявляют себя так явственно, как в пустыне. Ее безмолвие обманчиво. Внезапно рассерженные появлением людей злобные джинны поднимутся в воздух, оглашая округу нечеловеческим воем, закружат, завертят песчаные столбы. Возникнут и разрушатся зыбкие, призрачно мерцающие дворцы. Восстанут из небытия тысячные войска призраков, вынужденных неприкаянно скитаться здесь до дня Страшного суда. Тогда есть только одно средство спастись. Строят караван кругом, кладут верблюдов, ложатся рядом с ними с внутренней стороны, привязывают себя к животным, закутывают лицо чем только можно, закрывают глаза и мысленно возносят молитвы Аллаху.
Но пока, слава Всевышнему, джинны спят, задобренные человеческой жертвой. Одним рабом китайцем пришлось пожертвовать. Все равно он был плох. Чем-то болел, грозя заразить всех. Кривой саблей ему отрубили голову, и, держа ее за волосы, окропили кровью песок, чтобы утолить голод и умерить злобу песчаных дэвов. И задобрить Джебраил-Джебеля - ангела пустыни.
То поднимаясь на золотистые гребни барханов, то погружаясь в синюю тень, шел караван. Сахмада плавно покачивало на мягком сиденье. Турецкий офицер небрежно рулил, тихо напевал что-то, из-под усов лился тягучий, с переливами, мотивчик. А сзади доносилось шумное, учащенное дыхание верблюда-вожака и размеренный звук его колокольчика. Вдруг на дальнем гребне бархана мелькнула голова всадника. Хами Махмуд резко затормозил машину. Сахмад въехал носом в ветровое стекло, оставив на нем мокрый след. Офицер поднял руку, и верблюды, придерживаемые погонщиками, стали останавливаться, хрипя и фыркая. Мальчик впередсмотрящий тихо заскулил, огорчаясь, что упустил бакшиш. Ведь это не он предупредил караван об опасности. Махмуд пожалел его, знаком послал в разведку. Обрадованный пацаненок прямо со спины верблюда прыгнул в песок, перекувырнулся через голову и побежал к высокому бархану. Там он пополз, извиваясь телом как ящерица. Выглянул, осмотрелся. Отполз назад и побежал к отряду, показывая на бегу один перст. Это означало, что обнаруженный всадник был один. Скорее всего, разведчик какой-нибудь банды.
Все молча ждали, прислушивались к далеким шуршащим звукам. Махмуд так же молча указал своим стрелкам, стоящим у пулемета, возможный сектор обстрела.
Их выжидательная тактика дала результат. Они обманули разведчика. Он выехал из-за бархана прямо впереди каравана, ожидая увидеть удаляющийся его хвост. Разведчик просчитался и запаниковал. Выстрелил из ружья наугад и пришпорил лошадь. Бду-ду-ду-дуф! - прогрохотало над головой Сахмада. Это стрелки Махмуда дали очередь из пулемета. Разбойничий конь с храпом отпрянул от рядом вздыбившихся фонтанчиков песка и - понес. Хами Махмуд газанул, бросил машину в погоню. В поддержку ему поскакали два всадника из конвойной роты. Остальные остались при караване. Ведь маневры разведчика могли быть хитростью.