Растерянные голоса
— Как это… Когда ж это?— Это — он для слога.— Все, что нами нажито, —Общая заслуга!— Да, но предревкомы…Шефы… командармы…— Может быть, такомуКрест дадут? —…и бармы?
Фанфары еще раз.
Министр, возвышая голос
Век наш стал суров,Жертвы громоздя,Мудрость укрепит Вас:Нынче прозвучитС крепостных зубцовНового вождя Глас!
Агитаторы
Самому вернейшему — хлопайте! хлопайте!Самому мудрейшему — топайте! топайте!Трижды величайшему — гикайте! гикайте!
Народ теснится к Цитадели. Любопытные карабкаются на фонари и архитектурные украшения.
— Ах, сердце заходится…— Ох, дух занимается…— Бел-свет заливается!
Фанфары — в третий раз. Слышен мерный, лязгающий шаг, и на террасу Цитадели выдвигается Автомат, превышающий человеческий рост втрое, но с человеческим лицом. Всеобщий вздох недоумения и страха. Толпа замирает в замешательстве.
Автомат
Наш Всезакон в том,Чтобы весь круг темВтиснуть в один том,Все исчерпав там.Наш Всезакон в том,Чтоб громоздить дом;Чтобы с любых дамб —Залпы! Салют! дым!
Рукоплескания.
Автомат обводит всех магическим взглядом
В том наш благой суд,Чтоб стал народ сыт;Чтоб тесноту, сорВдруг превратить в сад!Чтоб разглядел мирСквозь пелену хмар —Голоден, нищ, хмур —Мудрость моих шор!
Рукоплескания переходят в овацию.
Автомат
Мы — бодрый шаг толп,Будущих благ столп;Полный котел полб,По лбу врагов залп!Тем же, чья жизнь — вредВсем, кто врагам рад,Приговор: кляп в ротИ — в глубину руд.
Мгновенное замешательство — и новый взрыв оваций.
Автомат простирает перст к городскому собору.
Этот гнилой склепНадо бы срыть. Глуп,Кто об устой глыбБьет, как баран, лоб.Там, где звучал всхлип,Там, где жирел клоп,Можно сгрудить хлеб.Соорудить клуб.
Автомат делает знак Министру.
Министр воспитания, вскочив на парапет
Граждане! ТиранПробовал в народСызмальства внедрить Страх:Рабством и бедойСтроен этот храм.Рушьте его свод В прах!
Толпа, повеселев
— Ну-ка — враз, деточки…— Посдерем цаточки.— Разнесем туточкиВ одни суточки.
Шорохи в воздухе
Веками снаружиОб этом мечтали…В ознобе да в стуже…В гееннском провале…
Протяжный крик раненого колокола, сброшенного на асфальт.
Прозревающий, появляясь на паперти вместе со священником
Теперь вскрывается явно,Кто взмел этот вихрь на мир.Спасем, кто верует, главное:Наш образ и наш потир.
Клир, уносящий священные реликвии
Уходим в пустыни темные,Хоронимся по городам, —Да будут своды тюремные,Барак лагерей — наш дом…
Церковный политик, пытаясь задержать шествие
Стой! Ищи равнодействующую,Иль погибать всем.
Священник, не останавливаясь
Храни нас Бог от предательствующего Поклона злым чудесам.
Церковный политик, поворачиваясь к толпе
Гнал лицемеров из храмаСам Иисус бичом.Вы — справедливы! Правы!Розни меж нас — ни в чем!
Клир поет, удаляясь
Под ветром ревущим,По катакомбам,В глухих убежищахБезвестных комнат,В метели свищущейНа горном спуске,Храни нас, блещущийСинклите Русский!
Говор в ареопаге
— Упрямство мула!..— Да: рушить — мало…— Охаять смело —Вот будет мило!
Голос Прозревающего — вдали
Лишь вам соратствуемВ боренье крестном,О, братство праведныхВ Кремле Небесном!
Клир, уже едва слышно
Во царстве вражьемПо бездорожью,Где ныне страждемВо Имя Божье,В духовном полеРостки посеваУчи нас холить,О, Матерь-Дева!
Поверх руин собора протягивается полотнище: «Работы производит Государственный Разруштрест». Перед полотнищем сколачивается трибуна. На трибуне появляется