Неизвестный
Да, я предвидел… Неясным чутьем Горько расслаивал эти напевы. Космос и хаос, Если казалось,Будто струит их в мечтанье моем Высь Приснодевы…
Прозревающий
Если миры Приснодевы заронятВ душу сиянье — двоя этот блик,Тихо возникнет на призрачном тронеЖенственный, вероломный двойник.В этом — закон твоей узкой тропы, Скользкой тропы… Страшной тропы…
С моря поднимается ветер. Цепочки фонарей вдоль набережных и проспектов раскачиваются, мерная, как звезды в угольно-черных небесах. На перекрестке — замешательство, топот бегущей от набережной толпы обывателей.
Вскрики
— Черный корабль! — Вновь эта тень!— Ящиком… гробом… без парусов…— За город дунь! — Вновь этот недруг!— В рытвины… в недра… — Крепче засов!
Большинство пешеходов продолжает двигаться, как бы ничего не слыша. Но обучавшиеся на плацу бросаются врассыпную.
— Бежим, пока в жертву тиран нас не выдал!— Везде его жерла! — Везде его идол!
Часть обучавшихся бросается на колени перед Цитаделью.
— Владыка! Мы зоркой стражеДоверили наши «я», —Спаси, человеко-боже,От слуг ино-бытия!
Наместник — с балкона десятого этажа
Очень жаль. СуровМировой закон,И уж недалек Час,Как преображенГением вековБудет он для всех Нас.
Церковный политик
Строен, хоть угрюмКонтур пришлецаС кружевом нагих Райн{31}:Замкнутые в трюмВыпьют до концаОцет{32} мировых Тайн. Массовик-затейник, подхватывая
Разве не туризм —Рейсик в океан:Отдых… упокой Душ…Всякому поройХочется в туманВ провинциализм, В глушь.
Растерянные возгласы
— Но… как же?.. Там вовсеНе отдых… не дрема…
Эстрадник, фиглярничая сбоку
Народ испугавси.Подумаешь, драма!
Крики отчаянья
— Но вы ж нам твердили,Что это не больно…— Что сладко в могилеУснем добровольно…— Бубнил же ваш гений,Что смерть нас не мучит…— Что мрак без страданийОн всем обеспечит!
Цитадель безмолвствует. Из кварталов на плац выскакивают люди-циферблаты и люди-авиабомбы.
Вопли
— Но я же был вам полезен!— Но я ведь насквозь железен!— Я вашим врагам был грозен!— Гранит наук мной разгрызен!
Существа-громкоговорители и психопросвечиватели, мечась по плацу
— Не я ль бичевал всех прежних?!— Не я ль ублажал всех важных?!— Не я ль доносил на ближних?!Отсеивал всех ненужных?!
Отчаянным рывком преследуемые сдергивают с лиц циферблаты, но лиц под ними уже не оказывается: только кровавый блин. Другие срывают с плеч авиабомбы, просвечиватели, рупоры, но заменить их нечем. Безглавые существа натыкаются на доколь Цитадели и друг на друга. За неимением ртов визги ярости вылетают прямо из сердца.
— Бессмертие наше купил он за ношу!..— За право на рабство!! За радость холопства!!!
От набережной приближаются грузные шаги с большими интервалами.
Незримый оценщик — в сопровождении бесшумно бегущих свор
Духовно-выхолощенных,Духовно-выкорчеванных, Плодов не давших,Всуе метавшихся, Всуе трудившихся, Всуе кипевших.
Лепет обезглавившихся
— Не торопись чуточку!— Дай хоть допить чарочку…— Хоть доскрести мисочку…— Дотанцевать плясочку!
А уличное движение продолжается как ни в чем не бывало. Очевидно, происходящего не видят даже некоторые из людей-циферблатов и авиабомб. Сомкнув поредевшие ряды, они продолжают маршировку.
Оценщик
Тавром помеченных, Грехом калеченных, Клеймом прожженных.Духовным сифилисом Насквозь изъеденных И прокаженных.
Всхлипы
— Присесть бы на лавочку…— Доцеловать бы девочку…— Обнять бы землюшку…— Махнуть бы солнышку!
Но солнца нет и в помине: ночь еще только приближается к перелому.
Голоса отобранных, уже восходящих на корабль, сразу изменившихся до неузнаваемости, глухо доносятся издалека