Фырканье в бараках
— Брехун без роду, без племени.— Фантом переходного времени.— Марионетка без знамениВ период всемирной темени!
Сотрудник Экклезиаста, теперь — Воспитатель, в крошечном училище, среди группы ребят
Наш мир — это код. Все фактыНельзя перечислить в речи ведь,Но если делать вот так-то —Материя станет просвечивать.
Один из ребят
Просвечивать? Точно стекла?
Воспитатель
Отчасти. Сначала блекло,А дальше, с теченьем дней —Торжественней и ясней.Когда с души нашей сорваноБезверье, слепое как мания, —Раскроются новые органыДуховного воспринимания.Уже и теперь для некоторыхМерцают в узкие щелиИные просторы и недра,И духи в светлейшем теле.Среди природы — успешнееМожно решить задачу,И в первое ж утро вешнееМы переедем на дачу.
Ребята
— А тот учитель, которогоВы сами зовете главным?
Воспитатель
— Наведаться очень скороОн обещал.
Один из мальчиков, с несколько странным лицом
Вот славно…А то раз меж разговораПроизнес он имя: Навна.Мне оно знакомо, дядя.Надо в руки, точно в нишу,Спрятать все лицо, не глядя;Пять минут пройдет — и слышуАх, такой нездешний голос,Вижу синеву такую,Что потом без них мне — голойНаша жизнь… и вот тоскую.
Ребята
— Он нам рассказывал частоПро то, что будто бы видит…— Вы — шляпы! Тут дело нечисто:Он просто вас за нос водит.— Какой там «за нос»: вся грудкаТеперь у него пунцовая [23].— А мне его слушать жутко,Но не запоминаю ни слова я.— Коль память у вас плохая,Возьмите по карандашу.— А кто его будет хаять,Тому я нос откушу. Одна из девочек
Знаешь, дядя, иногда яВижу с ним одно и то же.
Странный мальчик
Да, бывает. Подтверждаю.Вот сначала вроде дрожиНад глазами или в мозге,Точно входишь в зал театра…
Воспитатель, мысленно
В старину б за это — розги,А вчера бы — психиатра.Истребляли драгоценныйДар — росток Святого Духа.
Мальчик, закрывая руками лицо
Вот опять… Зазвенела блаженнаяСинева, но печально, глухо.Будто горькие струи багряныеСобирает в чашу Она…Ах, какая угрюмая, странная,Вся коричневая страна!
Пауза.
Сам не знаю… С наклонными штольнямиСхоже то, что вижу теперь;Только сделалось трудно, больно мне, —Не обманываю, дядя, верь!Голос светится вроде инея;В злых пещерах — ряды колонн,И сияние, синее-синее,Тихо льющееся под уклон —По уступам, где плачут, кружатся,Где томятся… А там, внизу,Что-то ухает, что-то рушится,И дрожит, как небо в грозу.
Мальчик замолкает.
Становится видно, как едва колыхающийся среди голубого сияния женский образ сходит с кроваво-рдеющей чашей в руках вниз и вниз.
Мальчик
Вьются жадные, темные, мутные,Отступают… не смеют, ползут…А по-моему, чудовища путают,Если горя от Навны ждут. —Ох ребятки!.. Мне открываетсяЧто-то огненное и без дна…Знаю! Понял, как называется:Укарвайр — говорит Она.
Соборная Душа Народа вступает на поверхность бушующих магм. Очевидно, хозяева этого страдалища пытаются преградить Ей путь с упорством отчаяния. Но рдеющая в Ее руках чаша создает непереступаемое для них кольцо сил вокруг источника голубого сияния. Средний слой Мистерии отступает далеко вверх. Чувствуется, как Навна проходит один за другим пояса раскаленных сред — все глубже. Наконец, вокруг оплотневает Пропулк — магма сверхтяжелая, страдалище тех, кто был мучителем народных множеств, а еще глубже багровеют инфракрасные пещеры — посмертные обиталища растлителей духа. Навна высоко поднимает чашу и выливает ее всю. Но то, что было в ней заключено, распространяется вширь и вверх, превращаясь в светящийся туман — сперва розовый, потом золотой. Он заполняет все нижние слои метакультуры российской, от инфракрасных пещер до серых туннелей Шимбига. Не слышится ничего, только чувствуется громовой хор Синклита, Ангелов, всех иерархий Света.
вернутьсяПокраснение груди — физиологическое следствие, признак самадхи одного из видов религиозного экстаза.