Что произошло, и почему славный Мустик оказался в руках Короля каторги?
Железная Рука, спасенный Мадьяной, не смог сразу покинуть больницу. Его могучий организм, отравленный ядом, очень ослабел; необходимы были несколько дней отдыха. Поль не был обделен заботами: девушка не отходила от его изголовья.
В то самое утро, когда каторжники бежали, к нему с визитом пришел комендант и принес свои извинения за чудовищное недоразумение, жертвой коего стал молодой человек.
— Хотя последствия моей ошибки чуть было не обернулись трагедией, — говорил комендант жалостным голосом, который так не вязался с его обычной мужественностью, — прошу снисхождения… Знаю, как вас уважает министр, и сейчас, когда я оказался в столь сложной ситуации, моя судьба зависит…
— Будьте спокойны, месье, — прервал его Железная Рука. — Мне не ведомы ни дикая злоба, ни низкая мстительность; презренный человек, введший вас в заблуждение, — бандит такого калибра [239], что не только вы могли попасться в расставленные им сети.
— Да, потребовались свидетели, которые указали мне на ужасное мошенничество, только тогда у меня открылись глаза; ведь этот страшный человек представил мне все официальные документы.
— …которые он выкрал у меня. — Да, я знаю! Бумажник у вас?
— Вот он, — сказал комендант, протягивая его Железной Руке.
Тот взял бумажник, открыл и нервно перелистал содержавшиеся в нем бумаги. На его лице появилось выражение разочарования.
— Чего-то не хватает? — комендант.
— Официальные документы все на месте, — ответил Железная Рука, печально улыбнувшись, — но… одного документа, которым я дорожил больше жизни, нет.
Его взгляд перехватила Мадьяна, все поняла и улыбнулась.
Речь шла о песенке, услышанной в Неймлессе в первый день их встречи. Поль попросил копию — и девушка сама ее переписала. Эти слова очень поддерживали его в тюрьме.
Железная Рука обратился с вопросами к коменданту:
— Вы наконец обуздали мятежников?
— Абсолютно. Наши доблестные солдаты быстро привели их в чувство.
— А о беглецах есть какие-нибудь новости?
— Да, и очень неплохие. Вы, наверное, слышали, что две сотни из них захватили сторожевое судно и отправились на нем к устью Марони?
— Вот как!
— Но их нагнал и обстрелял из пушек сторожевой корабль.
Железная Рука не смог удержаться от восклицания:
— Несчастные! Двести человек!
— Не забывайте, что это худшие враги общества.
— Конечно, — молвил Поль, — но все же они — люди! Последовало молчание. Комендант, немного смущенный, продолжал:
— Прежде всего нам надо заняться вашими планами… располагайте мной полностью.
— Благодарю вас. Но я еще пока сам не знаю, на каком решении остановиться. Отец мадемуазель де Сен-Клер поручил мне сопровождать его дочь в Кайенну.
— Мой друг, — прервала его девушка, — что бы вы ни предприняли, можете рассчитывать на меня.
— Мы поговорим об этом через несколько дней, когда пройдут последствия моей болезни. Как бы то ни было, комендант, я вам признателен за великодушие. Обязуюсь от своего имени и от имени мадемуазель де Сен-Клер, — не правда ли, дорогая? — вас не скомпрометировать.
— Да, конечно, — подтвердила девушка. — Как и месье Жермон, Мадьяна не держит на вас зла и не сердится.
Ободренный этими добрыми словами, комендант, рассыпавшись в благодарностях, удалился.
Настоятельница монастыря Сен-Лорана тоже пришла подбодрить молодых людей. Плохие дни миновали, и вскоре они смогут насладиться счастьем, которого заслужили.
Мустик и Фишало, привязанные к молодой паре силой печальных обстоятельств, не стояли на месте от радости.
— Скажите, хозяин, — спросил Мустик, — вы возьмете меня с собой в кругосветное путешествие?
— А если его не будет? — задал встречный вопрос Железная Рука, улыбаясь мальчугану.
— Ну что ж, все равно. Я все равно могу понадобиться. Вот ты, Фишало, хотел бы вернуться на свои виноградники в Божанси?
— Еще бы, разумеется. Но только когда у патрона не будет больше во мне нужды. Хотя, кажется, у меня также появляется вкус к путешествиям…
— Как, тебе не надоело? — прыснул Мустик. — Железная Рука будет отдыхать еще, может быть, два-три дня, а потом окончательно станет на ноги, и я отправлюсь с ним хоть на край света!
Прошло двое суток. Поль Жермен окончательно оправился после болезни, покинул больницу и вернулся в дом славного Франсуа Реми — комфортабельное жилище, построенное на европейский манер. Мадьяна перебралась к настоятельнице, но решила провести несколько часов подле своего возлюбленного. Это было и отдыхом, и осуществленной надеждой. Молодых людей захватили мечты.
Мустик и Фишало сторожили дом.
— Видишь ли, малыш, — говорил мальчик приятелю, — я, по сравнению с тобой, человек высшего порядка.
— Может быть… но хотелось бы-узнать — почему?
— Сейчас скажу… Ты слишком ленив.
— Я? Ну вот еще!
— Ну да! Ты только и думаешь о том, чтобы сажать, окапывать, возиться со своими виноградниками на берегу Луары.
— Черт возьми! Это же моя родина.
— Твоя родина! Вот это я и ставлю тебе в упрек. Я прекрасно понимаю, что у каждого есть свои места, которые называются родиной. Мой родной край — Париж. Но он, как и Божанси, стоит на земле. А земля — это тоже наши края. По отношению к луне земля — наша родина.
— Да, это так!
— Так вот, если у человека течет кровь в жилах, он ведь должен знать всю свою родину… Разве не нужно объезжать свои владения?
— Как хорошо ты говоришь, Мустик!
— Хочу знать все, даже в самых отдаленных уголках. Ведь я — настоящий человек. И вот я надеюсь, что Железная Рука не будет сидеть на одном месте, не станет простым буржуа в Кайенне или в Париже.
— Ты верно говоришь, такой опасности нет.
— Я рассчитываю, что он отправится в Индию, а может, и в Австралию или в Томбукту [240]. Я, естественно, последую за ним, в то время как ты, бездельник, осядешь в своем захолустье и застрянешь там…
Тут голос Мустика зазвенел, он разволновался:
— Бросишь своего приятеля, своего друга, своего брата…
Фишало почувствовал, как у него сжалось сердце:
— Нет, не говори так! Это неправда! Я не покину тебя никогда… никогда!
Всех, кто окружал Железную Руку, связывали узы дружбы, которые никто не мог порвать.
Генипа тоже был озабочен. Он, индеец, не смог бы устроиться в Кайенне… или в Париже.
Так же, как и двое верных его друзей, Башелико и Ломи, преданных своему родному краю, он не мог бы жить в стране белых…
С тех пор как индеец увидел Железную Руку в деле, он испытывал к нему чувство сильной привязанности, которое иногда вступало в нем в единоборство с традициями и законами родного племени, с любовью к лесам и таинственным бухточкам.
Время шло. И вот уже Железная Рука заговорил о своем близком отъезде; он распрощался с комендантом, который поблагодарил его за великодушие. А Мадьяна думала о переезде в места, рекомендованные ее отцом. Девушка надеялась узнать там новости о нем и время его прибытия.
Наступил канун отъезда в Кайенну. В маленьком саду возле дома Франсуа Реми — этом великолепном букете тропических растений, который спускался к берегу Марони, — Железная Рука и Мадьяна делились своими чувствами.
Они тоже были не в силах побороть горестный осадок оттого, что надо покидать этот чудесный край, необъятные леса, где природа так богата и красива. Влюбленные говорили о Неймлессе, едва родившемся городе, в котором они пережили самые благословенные минуты, когда впервые встретились их взгляды. Неспешным шагом молодые люди шли по берегу, очарованные шепотом спокойной, но многоводной реки.
Note240
Томбукту — город в южной Сахаре, близ реки Нигер, порт. Основан в XI—XII веках, завоевывался марокканцами и французами. Важный торговый пункт. Население (в конце XIX века) — 12 тысяч человек. Ныне входит в состав государства Мали.