— Что «и»?!
— Оставались там, — сказал лорд. — Забывали рыцарские обеты, снимали доспехи, жили, как вилланы. Говорили, что нашли нечто лучшее, нежели рыцарская добродетель.
Сердца рыцаря коснулся холодок, опасность не оформилась четко, была еле уловима, но казалась страшной и неодолимой.
На смену акробатам и шутам в центр зала вышел менестрель, легким касанием струн лютни погасил гомон. Даже свечи будто потускнели, и зал погрузился в полутьму, разбавленную танцем каминного огня.
Менестрель затянул песню о великой любви двух несчастных сердец: однажды старый король послал рыцаря за прекрасной дамой, возжелав жениться. Рыцарь исполнил поручение, пройдя трудный путь, сразил дракона. Но судьбе было угодно соединить сердца рыцаря и суженой короля. Глупая служанка оставила без присмотра кувшин с заговоренным вином, чья сила заставила молодых людей полюбить друг друга.
Менестрель пел жалостливым голосом о страданиях влюбленных, о гибели доблестного рыцаря и угасании девушки. Под конец печальной песни многие дамы разрыдались, а у мужчин подозрительно блестели глаза.
Певцу достались хвалебные крики и гром оваций. Эдрик протер глаза, обратился к Инконню:
— Вижу, песня вас не тронула, сэр Инконню.
Рыцарь пожал плечами, ответил неохотно:
— Нет смысла переживать о зряшной любви.
Хелия утерла покрасневшие глаза, смерила рыцаря негодующим взглядом. Лорд спросил живо:
— Как вы сказали, «зряшной»?
Рыцарь, ежась под взглядом фрейлины, ответил еще неохотней:
— Изначально рыцарь и дама теплых чувств друг к другу не питали. Лишь колдовство вина разожгло любовное пламя. Но это все равно что полюбить по приказу. Вот велю Джону полюбить Аделаиду, и так тому быть. Рабская любовь, лорд Эдрик. Столь светлое чувство должно возникнуть по воле человека, а не по колдовскому наказу. Подобное претит.
Эдрик задумался. Леди Хелия сверкнула глазами злобно, зашипела рассерженной кошкой:
— Да вам вообще любовь претит, сэр Инконню, потому что вы — мужлан!
— Леди Хелия! — воскликнул шокированный Эдрик.
Рыцарь остался спокоен, с усилием унял злую волну в голове.
Придворные пикировку гостей пропустили мимо ушей. Грянула веселая мелодия, ноги заходили ходуном, один за другим люди стали выскакивать из-за стола.
Инконню поднялся:
— Лорд Эдрик, благодарю за чудесный пир, попросите слуг проводить меня до покоев.
Хозяин замка выглядел искренне огорченным:
— Уже уходите? Да, время позднее, но, прошу, останьтесь, сейчас будем играть в Слепого Кота, наступает время танцев. Можем развеять скуку шахматами.
Инконню покачал головой:
— Увы, лорд Эдрик, бренное тело требует отдыха. Телесная оболочка измотана то ли схваткой с накерами, то ли общением с прекрасной дамой Хелией.
Фрейлина настолько поразилась способности рыцаря язвить, что замерла с открытым ртом, провожая спину юноши ненавидящим взглядом.
Дверь приглушила буйное веселье. Слуга повел рыцаря по длинному коридору, свет факелов превратил их тени в танцующих уродцев. Инконню глянул мельком, усмехнулся.
Перед глазами появилось обиженное лицо Хелии, и его ожгло стыдом. Рыцарь мучился и горько сожалел о недостойном поступке.
Глава шестая
Туман упорно не хотел таять. Белесыми когтями цеплялся за могучие стволы, облепляя голые ветви, будто снег.
Гиблый лес встретил путников молча.
Инконню напрягал чувства, но уловить дыхание дьявольской силы не мог. Лес как лес. Кони ступали по лиственному ковру цвета запекшейся крови. Волны тумана неохотно расступались перед ними. Кроме шагов и дыхания, лес не тревожили звуки. От тишины в ушах тонко звенело.
Юноша бросил за плечо быстрый взгляд — леди Хелия понурилась в седле, прекрасное личико бледное, измученное, а глаза старательно прячет.
«Бедная, голова, наверное, болит страшно», — посочувствовал рыцарь.
Фрейлина молчала. Путь от замка Эдрика через жухлые поля, пустоши, поросшие колючим кустарником, Инконню пребывал в непривычно благостном расположении духа. Рассматривал темные стволы и обглоданные осенью ветви. Чудилось иногда за деревьями движение, но плотный туман надежно хранил тайны леса.
— Эх, — подал голос Гарет, — славный пир! Умеет лорд Эдрик приветить гостей, да, сэр Инконню?
— Да, Гарет, — согласился рыцарь, — лорд Эдрик — образец поведения мужчины в нашем несовершенном мире.
Фрейлина фыркнула громче лошади.
— Типично мужская логика, — сказала она презрительно. Голос от долго молчания пополнился очаровательной хрипотцой. — Как и у псов: кто накормил, тот хороший.