— Не вставайте, леди, — сказал старший из незнакомцев. — Ни к чему.
Четверо остальных гнусно захохотали. Губы девушки прыгали, кулачки она беспомощно прижала к груди. Тот, что уселся на Гарета, сказал:
— Рано тешиться. Где-то еще один бродит.
Еще один поднял с земли щит, усмехнулся:
— Странный рыцарь. Совсем не защищает даму.
Инконню выбежал на стоянку, но, обуздав гнев, продолжил холодно наблюдать.
— Леди, где ваш заступник?
Фрейлина не удостоила разбойника даже взглядом.
— На него напал ошаэрт. Он убежал в лес, — прохрипел Гарет.
Разбойники снова захохотали.
— С тремя справился, а последнего забыл!
— Жаль, что наездник его задавил. Гахерис не отказался бы помучить благородное мурло.
Сидящий на оруженосце буркнул:
— Это еще неизвестно.
— Ай, Джонни, — отмахнулся темноволосый разбойник, — если наездник кого оседлает — пиши пропало. Утром поищем труп, сымем доспехи. А сейчас…
Разбойники уставились на сидящую фрейлину. Лицо девушки залила смертельная бледность.
— Не смейте, мужланы! — пролепетала фрейлина.
— Мы будем нежны, леди, обещаю, — сказал разбойник.
Инконню молча ринулся вперед, и голова разбойника скатилась наземь. Изумленные товарищи растерянно подхватили безголовое тело, а рыцарь безжалостно раскроил грудины еще двоим. Четвертый, бросив оружие, с криком задал стрекача.
Пятый, оглушив Гарета кулаком, молниеносно натянул лук. Уверенный шаг рыцаря замедлился от толчка в грудь. Стрела застряла в панцире и повисла, будто ветка. Рыцарь, резко вырвав стрелу, досадливо вскрикнул от легкой боли. Разбойник вновь спустил тетиву: рыцарь дернул головой, и железный клюв, миновав глазную щель, со звоном отскочил от виска.
Ему удалось уклониться от третьей стрелы: разбойник потянулся за новой, но замер — стальной язык коснулся шеи.
— Сэр Инконню, где вы были?! — закричала фрейлина гневно, захлебываясь слезами.
Горячку боя сдуло, как пламя грошовой свечки. Разбойник дернулся, поднял раскрытые ладони.
— Кто такие? — спросил рыцарь зло.
— Э-э… вольные люди, — пролепетал разбойник, опасливо косясь на меч.
— Кто такой Гахерис?
— Главный над нами.
— А неспроста здесь оказались?
Разбойник вздрогнул, затрясся, губы его прыгали, нижняя закрывала нос.
— Мы раньше в другом месте промышляли, доблестный сэр. Это Гахерис велел идти сюда. Сказал, надо оприходо… э-э… встретить леди и рыцаря.
— Кто такой Гахерис, что указывает демоническим тварям?
— У него амулет, — пожал плечами разбойник. — Говорят, писанул по горлу колдунчика, надыбал вещицу.
— Сэр Инконню, избавьте меня от общества мужлана, — сказала фрейлина брезгливо. — Его речь груба и царапает слух.
Разбойник в ужасе расширил глаза. Инконню сказал с отвращением:
— Убирайся, душегуб! Радуйся, что не хочу твоей гибелью портить леди настроение. И скажи Гахерису, пусть держится от меня подальше!
— Понял, понял, благородный сэр, — залопотал разбойник.
Рыцарь убрал меч от горла душегуба, и тот, пятясь, скрылся за деревом.
Инконню обернулся, двинулся к фрейлине, мельком глянув на продолжавшего лежать оруженосца, презрительно скривился.
Глаза фрейлины вдруг округлились.
«Что на этот раз?» — подумал он досадливо.
Но тут левую лопатку ожгло болью, парализующий разряд растекся по телу, меч вывернуло из пальцев. Земля вздыбилась, пыль запорошила смотровую щель. Рыцарь потерял сознание.
Глава седьмая
Грубый гогот сверлил мозг, а резкие окрики били кузнечными молотами. С трудом разлепил веки — глаза резануло светом костра.
Рыцарь пошевелил лопатками, чтобы сбросить тяжелый камень, и охнул от боли. Это рана так ощутимо колола острой судорогой, с горячими волнами, будто от булыжника, упавшего в пруд.
Зубами он выбивал затейливый ритм — теплый гобиссон исчез, равно и котт-де-май. От холодной осенней ночи рубашка и брэ — штаны длиной до лодыжек — не спасают. Малейшее движение разбитого тела давалось с трудом, отзываясь слепящей болью.
Рыцарь огляделся: его и Гарета бросили в просторную клетку на кучу перепрелой соломы. Клетка стояла возле деревьев, обрамляющих просторную поляну, в центре которой горел огромный костер. Свет вырывал из темноты хижины, явно построенные наспех. По поляне бродили отвратительного вида люди с бурдюками вина, кричали пьяными голосами. Инконню заметил среди чужих коней своего белого красавца, и на сердце потеплело.