Великан захлебнулся криком, повалился на спину. Обломок ствола, с жутким хрустом пропоров тугую плоть, вылез из грудной клетки красным пиком.
Топор выскользнул из липких пальцев рыцаря. Он подошел к лежащей фрейлине. Сознание временами гасло, левая половина тела онемела. Как в бреду Инконню слышал отдаленные крики уцелевших разбойников, испуганное ржание.
Он опустился перед девушкой на колени, его грязная ладонь замерла возле шелковистой щеки, но устыдился пачкать нежную кожу, отдернул руку. Смущенным взглядом скользнул по заголившимся ногам, даже боль отступила перед восхищением прекрасными формами.
— Куда смотрите, негодяй! — Щеку рыцаря ожгла пощечина.
Инконню мотнул головой, как бык, захохотал саркастически. Хелия уловила в его смехе горькие нотки, опустила глаза. Суетливо поправив платье, оглядела в ужасе поляну.
— Господи! Сэр Инконню, вы демон разрушения, — сказала восхищенно.
Рыцарь пробормотал в полубреду:
— Никто не смеет вас трогать.
Бледное лицо девушки порозовело, на губах мелькнула тень улыбки.
Инконню неуклюже повалился набок. В голове неумолкал тошнотворный звон. Фрейлина вскрикнула, бестрепетно коснулась окровавленной рубашки, на глазах навернулись слезы.
Гарет подхватил рыцаря, не дал упасть. Хелия вскричала гневно:
— Предатель, убери свои вонючие лапы!
— Простите, простите! — залепетал Гарет. — Я смалодушничал! Сэр Инконню, простите! Я понял, вы — настоящий рыцарь!
— Позаботься о леди Хелии, — выдавил рыцарь.
Фрейлина возразила возмущенно:
— Ну уж нет! Вверять жизнь в руки предателя?!
Гарет надрывно зарыдал, поддерживая ладонями златовласую голову патрона:
— Я искуплю, искуплю!
Фрейлина фыркнула презрительно.
— Не время препираться, — сказал рыцарь слабо. — Разбойники могут вернуться. Леди Хелия, молю довериться Гарету. Каждый человек может совершить ошибку, но каждый также вправе рассчитывать на снисхождение. Мы ведь не звери.
Девушка смерила оруженосца презрительным взором и приказала стервозным тоном:
— Что сидишь? Укутай господина, найди наши вещи, оседлай коней. Быстрее!
Гарет дернулся. Голова рыцаря стукнулась об землю. У рыцаря от удара помутилось в глазах, он соскользнул в темноту, сулящую отдых.
Глава восьмая
Сознание наконец вернулось к рыцарю, свет ужалил глаза, выдавив крупные горячие слезы.
— Я жив? — прошептал Инконню.
— Разумеется, сэр Инконню!
Перед глазами возникло радостное лицо Гарета. Оруженосец, шмыгнув носом, протер подозрительно красные глаза, заботливо поправил одеяло.
Рыцарь оглядел ложе, просторную комнату — обстановка скудная, но зато две кровати, — сощурился, глядя на солнечный квадрат на стене.
— Солнце, — хмыкнул удивленно.
— Здесь каждый день солнечно, даже дивно, — поспешил вставить оруженосец.
— Где мы? И где леди Хелия?!
Гарет уложил вскочившего господина, вытер ему влажным полотенцем вспотевший лоб и сказал участливо:
— Сэр Инконню, пожалуйста, берегите силы. Вы очень слабы. С леди Хелией все в порядке, нам ничто не угрожает.
Рыцарь откинулся на перине, слабость едва не погасила сознание. Резкое движение разбудило боль, горячо заныли раны. Он закрыл глаза. Гул в голове потихоньку рассеялся.
— Мы у владетельного господина? — спросил шепотом.
— Нет, а почему?..
— Перина, Гарет.
Оруженосец с улыбкой махнул рукой:
— Ах, это. Сэр Инконню, мы добрались до деревни. Здесь нет лордов и купцов.
— Откуда у вилланов перины? — изумился рыцарь.
Гарет замялся, стрельнул взглядом по углам, зашептал:
— Сэр Инконню, по правде сказать, деревня… странная. Чересчур чистая, опрятная, женщины красивы, как принцессы, а мужчины обликом благородны, знакомы с этикетом и манерами!
Инконню насторожился:
— Быть может, колдовской морок? Гиблый лес рядом. Или ссылка благородных?
Посмеялись над нелепым предположением, Гарет продолжил:
— Нет, от них веет доброжелательностью, открытостью. Может, такие прекрасные качества редки в нашем мире, вот мы и дичимся?
Инконню пожал плечами. Мысли текли вяло.
— Вероятно, это из-за близости к каким-то силуф хеджам, — сказал оруженосец.
Инконню приподнялся на локте.
— Может, Тилуиф Тедж?
— Точно, сэр Инконню. Вам знакомо название?
Рыцарь промолчал. Вспомнилось фанатичное лицо священника, уверенного в гнусности Прекрасного Семейства, слова лорда Эдрика о странностях лесной деревни.