— Так она будет в порядке, — я прижалась к стене с облегчением. — Спасибо, что помогла ей.
Молчание Гуаньинь не казалось признанием. Мне не нравилось это молчание. Я выпрямилась.
— Ты ей не помогла? — сказала я. — Не сделала, чтобы с ней все стало в порядке?
— Джини… — Гуаньинь искала, как описать то, что мне не нравилось. — Я не могу сделать, чтобы она была в порядке. Я исцелила ее запястье. И стабилизировала сердце. В этот раз. Но если ты просишь сделать так, чтобы это не повторилось, я не могу.
— Бред!
Мой вопль прокатился по коридору как камень по храму. Горло болело от крика.
Наверное, будут последствия за ругательства при богине, но это меня не остановило.
— Ты можешь все! — заорала я, но держала голос тише. — Ты можешь встать между слоями пространства! Ты можешь искажать законы физики! Ты же помогла Андру?!
Я говорила о случае, когда Шестиухая макака проникла в мою школу и похитила еще одного моего одноклассника, кроме Юни. Бедный Андру серьезно пострадал. И Гуаньинь исцелила его.
— Андру был здоровым юношей, — сказала Гуаньинь. — Я убрала часть ущерба, который и не должен был произойти, и отослала его. Твою маму нельзя исцелить. Она жила плохо.
Я не могла с этим спорить. Мои родители были старше, чем у многих моих одноклассников. Мама честно говорила, что они с трудом получили ребенка.
Но слова Гуаньинь были правдой в жестоком смысле. Для некоторых жизнь означала рост, становление сильнее, счастливее. В случае моих родителей жизнь лишила их кости плоти. Проблемы со здоровьем только усугубляли картину.
— Твоя мать всегда будет уязвима, Джини, — тихо сказала Гуаньинь. — Ни ты, ни я не можем этого изменить.
Я не знала, будет ли ужасным, если я сравняю больницу с землей.
— Джини, — Квентин коснулся моей руки, пока я представляла звуки сирен, и как полиция подъезжает, чтобы остановить мое буйство. — Твои родители зовут нас.
Мама и папа не встречали Гуаньинь и не собирались. Было важно не знакомить их, и ее взрослый вид мешал придумать историю для прикрытия. Она могла быть для меня кем? Учителем? Психологом? Супермоделью, с которой я подружилась на станции вокзала?
Мы с Квентином оставили ее и вернулись в фойе. Мама осталась на стуле, папа стоял в стороне, и она выглядела как императрица на троне. В ее стиле. Она не призналась бы, что была больна, но она была готова выжать из момента все, что можно.
Я не признавала, как больно было видеть родителей вместе. Только несчастные случаи сводили их, словно их существование было как оголенные провода. Когда они сталкивались, случалось плохое.
Они оба заслуживали лучшего. Они должны были легко смотреть на лицо их дочери одновременно, в одной комнате, и радоваться. Неужели Вселенная не могла дать им побыть беспечными вместе хоть раз?
— Джини, — сказала мама. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
Я попыталась прогнать мрачные мысли, но не вышло.
— Что ты в порядке? — рявкнула я.
— Нет. Кое-что еще. Обещай, что послушаешь, ладно?
Ха. Погодите. Ее голос был слабым, она перестала играть. Она позволила себе быть утомленной. Может, она приняла факты. Опасность была близко, и она должна была понять, что ее состояние не было нормальным.
Я всегда представляла, что однажды мы с мамой поговорим по душам, выразим все, что значим друг для друга, с идеальным пониманием и искренностью. Но не так. Я не хотела, чтобы она раскрылась под угрозой здоровью.
— Джини…
Я готовилась изо всех сил. Получалось плохо.
— Джини, я хочу, чтобы ты поехала на экскурсию на этих выходных.
— ЧТО?! — завизжала я.
— Тише, — пробормотала она. — Я не хочу, чтобы ты все отменяла из-за меня. И не смей говорить Юни об этом. Она будет переживать.
Не вышло. Я думала, мы поговорим по душам. Что между нами что-то изменится. Но — сюрприз! Под первой маской все это время была еще одна маска!
— Экскурсия — последнее, о чем нужно думать! Как можно такое мне сейчас говорить?
— Джини, просто… — сказал мой папа, ветеран, шрамов от сражений у него было больше, чем я, новичок, могла представить. — Я пригляжу за ней несколько дней.
— Хотя я в порядке, — сказала мама.
— Да, — папа играл для нас обеих. — Хотя она в порядке. Пока ты будешь в школе, дома кто-нибудь будет.
Я не спешила верить.
— Тебе разрешат на работе?
— Я возьму отпуск, — сказал папа. — Что еще мне делать с этими днями?
Я смотрела на родителей, остановила взгляд на своей матери.
«Думаешь, ты такая умная? — мысленно кипела я. — Что это меня заткнет?».