Но даже так Мариво не мог выбросить из головы ее лицо — усталое, напуганное, чумазое лицо. Для него она стала воплощением человечества во всей его простоте и заурядности, и ее облик перед глазами, словно оберег, не давал ему поддаться общему безумию.
Когда Хади ушла, Мариво вернулся к войскам — в глубине души он знал, что для него есть только одна дорога. Доложил о готовности командиру сводной роты, получил рабочее оружие и более-менее целую броню. Особенно повезло со шлемом — он оказался намного лучше прежнего, разве что вонял изнутри потом и кровью.
Вместе с уцелевшими смертными он последовал за Железными Руками. Он смотрел, как открываются ворота, и чувствовал, как холодные волны ужаса снова накатывают на него. Видел, как космические десантники устремляются в арку, и слышал их громогласный боевой клич.
Этот призыв разорвал оковы страха, сковавшие было Мариво. Раньше Железные Руки всегда сражались в полном безмолвии, даже когда им противостояли демоны. Но теперь они ревели, все как один, и голоса их звенели сталью, бросая вызов потустороннему злу. Невиданное зрелище, безусловно, воодушевляло, но и пугало до дрожи. Оно напомнило Мариво, как ничтожна его роль в этой войне — одинокий жалкий муравьишка, брошенный в самое пекло борьбы между богами и демонами.
Вскоре сержанты начали выкрикивать в рупоры приказы, и остатки разношерстных войск, согнанных Железными Руками на штурм шпилей, двинулись с места. Поредевшие в боях за туннели отряды и полки перекомпоновали наспех, как попало, и солдаты в форме самых разных цветов — жемчужно-серого, оливкового, черного — плечом к плечу помчались в темные недра Капитолия, где вновь грянул бой.
Сейчас Мариво уже не мог вспомнить, почему отказался от идеи побега. Он не боялся разоблачения и не верил в неотвратимый триумф Имперской Гвардии — резня в туннелях лишила его всяких иллюзий на этот счет.
Возможно, его подтолкнуло на это слепое упрямство, неспособность пойти против собственной природы даже перед лицом участи, что хуже смерти.
Мариво взбирался по ступеням вместе с другими солдатами, отчаянно цепляясь за рассыпающиеся крупицы рассудка и стараясь не всматриваться в кошмары, раскинувшиеся вокруг колоссальной Лестницы. Из-под огромных куполов свисали шевелящиеся щупальца, стены сплошь покрылись кровоточащими язвами и пульсирующими опухолями, вспышки выстрелов выхватывали из темноты очертания резных столбов, а готические арки обрамляли пылающие печи. Отовсюду доносились отрывистые крики и визги — одни человеческие, другие звериные, чуждые этому миру, — а где-то впереди гремели болтерные очереди и низко шипели огнеметы. Все эти звуки сливались в единую жуткую какофонию.
Жаркий горький воздух обжигал легкие Мариво. Лазерные лучи мелькали в темноте, сплетаясь в причудливую световую сеть. Под ногами хрустели разбросанные по ступеням части тел — выпотрошенные туловища, сломанные кости, раздробленные черепа. Солдат едва не полетел лицом на пол, но людская волна подхватила его и понесла дальше.
Как и раньше, Железные Руки вырвались далеко вперед. У них были свои цели, о которых смертным знать не полагалось. Мариво это вполне устраивало, благо, свою роль он знал. Каждые солдат здесь знал свою роль — сражаться до последнего вздоха и забрать с собой как можно больше врагов. Мертвые твари уже не смогут помешать Ангелам Смерти, а значит, люди отдавали свои жизни не напрасно.
Мутанты лезли буквально отовсюду. С визгами и завываниями они толпами неслись по пролетам, раскинувшимся над пропастью между спиралью лестницы и внешними стенами улья, и бросались на людей. Некоторые еще держали в руках или лапах стрелковое оружие, а остальные размахивали несуразными лезвиями либо шипованными отростками на обезображенных телах.
Мариво краем глаза заметил, как один из мутантов — мерзкая оплывшая тварь с черной чешуей вместо кожи — бросился в его сторону, и выстрелил. Первый луч прошел мимо, но второй попал в цель. Чудовище оступилось, и третий залп прикончил его.
А солдат бежал дальше. Люди вокруг него падали, оставаясь лежать в текущих по ступеням кровавых реках либо с криками исчезая в бездонной пропасти. Мариво продолжал стрелять. Еще двое мутантов пали его жертвами.
Он всегда был хорошим стрелком. Раньше, когда вся его жизнь состояла из одной лишь муштры да полевых учений, он даже гордился этим. Что-что, а стрелять он умел.
Еще один враг, стремительно пробежав по узкому соединительному мостику и перепрыгнув через каменное ограждение, бросился ему наперерез.
У мутанта оказалось жутко растянутое лицо, а его зубы прорезали плоть и торчали прямо из щек, напоминая орочьи бивни. Он кинулся на Мариво, тряся измазанным слизью жалом на брюхе.
Тот вскинул лазган и выстрелил. Обжигающий луч полоснул по замахнувшейся руке монстра, но не остановил его, и в следующее мгновение изогнутое тупое лезвие скользнуло вниз по бронированному нагруднику солдата и глубоко вошло ему в живот.
Мариво задохнулся от боли, но не прекратил бороться. Рывком он вырвал жало и со всей силы впечатал приклад лазгана в морду твари. От удара враг отпрянул к краю Лестницы. Мариво с трудом шагнул следом, размахивая оружием как дубиной и отгоняя противника ближе к обрыву.
Мутант сообразил, к чему все идет, и попытался снова атаковать солдата своим жалом, но Мариво уже успел перевернуть лазган в правильное положение. Он нажал на курок, и выстрел отшвырнул монстра через ограждение. Истошно вереща и бешено молотя в воздухе всеми конечностями, мутант исчез во мраке бездны.
Мариво тяжело навалился на перила, прижимая руку к окровавленному животу. Повсюду вокруг люди и мутанты рвали друг друга на куски.
Чувствуя подступающую дурноту, он мотнул головой и бросил короткий взгляд вниз, в кажущуюся бездонной пропасть, теряющуюся в непроглядной тьме. Только сейчас Мариво вдруг осознал, как высоко они уже забрались.
Но когда он увидел клубы зеленого тумана, внезапно вынырнувшего из темных глубин, словно водоросли со дна, то не сразу понял, что это такое.
И лишь когда дымка окутала его, Мариво обо всем догадался. Он вспомнил токсичный туман пустошей и то, как едва не умер в нем. Боец бросился на пол, пытаясь не дышать, но понимая, что придется. Воздух вокруг окрасился зеленью — облака химической отравы стремительно заполнили всю центральную шахту шпиля. Они перемешивались и бурлили, словно грозовые тучи в разгар бури.
Мариво попробовал подняться, неуклюже сделал шаг, оступился и снова рухнул на ступень. Он чувствовал, как из глаз его течет кровь, а кожу будто обжигает адское пламя. Теряя сознание, он все же сумел перевернуться на спину. Он слышал, как другие тела валятся на пол с глухим стуком и всплесками. Он слышал, как люди и мутанты заходятся в судорожном кашле.
В глазах потемнело. Звуки стрельбы стали тихими и гулкими, как далекое эхо.
Мариво понятия не имел, кто и как пробил герметичную защиту улья, умышленно это произошло или нет. Но перед смертью он вдруг понял что-то очень важное — ни одно существо из плоти и крови, будь то человек или мутант, не может сражаться в таких условиях. Отрава убивает всех без разбору. Лишь те, кто закован в могучий доспех и одарен телами по образу полубогов, были неподвластны ей.
«Ангелы Императора».
Обессилевший Мариво даже не пытался больше шевелиться, а лишь, лежа на спине, смотрел вверх, где кипели зеленые облака, извиваясь вокруг Великой Лестницы.
А примерно в пяти метрах над его головой на металлической балке висела стандартная имперская аквила. Мариво повидал тысячи таких эмблем за время службы, и эта ничем от них не отличалась. Она была измазана какой-то фиолетовой слизью, по краям виднелись сколы от попаданий реактивных снарядов, но аквила не развалилась — крошечный светоч, наперекор всему сияющий во тьме, захлестнувшей и опорочившей Шарден.
Мариво ощутил поразительное спокойствие, даже умиротворение. С самого детства он бережно хранил этот символ в своем сердце. Этот символ придавал смысл его жизни, жизням его товарищей, всех благочестивых людей Империума. И теперь несломленный двуглавый орел взирал на него бесстрастными незрячими глазами, широко расправив заостренные крылья над полем брани, где пировала смерть.