- Это Космический Ящер! – воскликнул Хогарт. – Он возвращается в космос и забирает с собой эту мерзкую тучу.
- А Железная Женщина? - воскликнула Люси. - Как же она?
Высокая, темная воронка смерча, качаясь, поднималась все выше – так же, как раньше Космический Ящер спускался на землю. Хогарт и Люси смотрели, как завороженные. Туча-Паук и складки паутины плотно обернулись вокруг вертящейся воронки, лишь местами виднелись рваные края. Восемь глаз, должно быть, растянулись и сплющились, как резиновые. Но где Железная Женщина и Железный Человек?
Смерч двигался вверх, словно буравя небо своим острием. Огромная, темная воронка, покачиваясь, поднималась все выше, и отдаляясь, все уменьшалась, и вскоре превратилась в размытое пятно, а пятно превратилось в точку – словно жаворонок мерцал в голубой вышине. И так они смотрели на небо, пока точка не исчезла вовсе.
Люси и Хогарт опустили головы - воздух был таким прозрачным, что город под ними в утреннем солнце словно сверкал. Железная Женщина и Железный Человек вышли из леса и взбирались по склону холма. Люси бросилась им навстречу – и замерла. Хогарт догнал ее. Исполины остановились.
- Что с вами? – воскликнула Люси. – Что случилось? – Раньше Железная Женщина была блестящей, иссиня-черной, но теперь она стала как железная решетка камина, в котором уже много раз разводили огонь – цвета розоватой ржавчины и синего пепла. Железный Человек выглядел так же. Словно в утробе Тучи-Паука была огненная печь.
- Теперь ступайте домой, - сказала Железная Женщина. – И смотрите. Ждите и смотрите.
Железный Человек не сказал ничего, только поднял огромную ладонь.
Мама Люси, как и все, видела и слышала страшную бурю – что-то творилось внутри темной тучи. И она видела, как что-то темное завертелось волчком, поднялось в вышину и исчезло - словно весь этот страшный вихрь засосало в дырочку где-то в небесной синеве. Она стояла у окна в немом оцепенении, когда недовольный голос у нее за спиной произнес:
- Полотенца! Куда подевались все полотенца?
Она обернулась. Перед ней стоял ее муж - нагишом, прикрытый одним только маленьким полотенцем для рук, - и дрожал, покрытый мурашками с головы до пят. Мокрая челка прилипла ко лбу, а горестное лицо его обрамляла семидневная борода. Но самое ужасное было в том, что щетина на его подбородке и черные когда-то курчавые волосы теперь стали снежно-белыми.
- Чарли! – воскликнула она, и лишилась чувств.
Похоже, что худшее было позади. Мужчины выбрались из рек, прудов, бассейнов и ванн. Женщины сновали там и тут с охапками одежды и полотенец. Жизнь постепенно налаживалась. Зажегся свет. Поехали машины. Открылись магазины. Беспрерывно звонили телефоны.
Но что-то изменилось. Во-первых, волосы побелели у всех мужчин - не только у отца Люси. Те, кто начинали только седеть или поседели не полностью, до того, как превратились в рыбу, тюленя, водяного клопа или пиявку, теперь смотрели в зеркало на серебристо-белые волосы и восклицали: «О Боже, ну вылитый дедуля!» - или: «А лицо-то не постарело?» А молодым людям, у которых раньше были курчавые золотистые волосы, или пепельные, или каштановые с медным отливом, едва хватало духу, чтобы увидеть мельком свое отражение в зеркале машины или в витрине магазина. «Неудивительно, - говорили они своим женам или подругам. – Что мы пережили – шутка ли! Страшней, чем тысяча привидений! Вы бы и сами поседели». Через несколько дней в парикмахерских и аптеках закончилась краска для волос.
Но кое-что изменилось к лучшему. Все моментально осознали, что, коснувшись кого-то, не слышали больше тот страшный вопль. Теперь он звучал все время, но тихо-тихо – будто в ушах звенело. И что странно, этот звон то усиливался, то затихал.
Отчего он усиливался, выяснить было легко. Когда вы заглядывали в мусорное ведро, он делался ощутимо слышнее. А когда сыпали порошок в стиральную машину, громкость подскакивала - казалось, что прямо над вашим домом пролетал реактивный самолет, и в гуле его двигателей слышались те самые крики. От этого становилось как-то не по себе. А когда белоусый мистер Уэллс глядел на ряды цистерн с токсичными отходами, звук набирал почти полную силу, и в ушах раздавался болезненный скрежет, словно что-то летело прямо на него, и ему приходилось поскорей отворачиваться.
Так что забыть о случившемся никто не мог. Фермеры на своих полях стояли, слушали и думали. Владельцы Фабрик сидели в офисах, слушали и думали. Премьер-Министр на заседании Кабинета Министров сидел, слушал и думал – и когда кто-то брал слово, остальные смотрели на удивительно белые волосы говорившего и слушали внимательней, задумывались крепче.