— Ага! соловьи запѣли![12] — замѣтилъ Ефремовъ.
Онъ высунулъ голову изъ будки и потянулъ носомъ. До его чуткихъ обонятельныхъ нервовъ долетѣлъ легкій запахъ гари.
— Воронинъ! что-жъ вы, въ самомъ дѣлѣ, смотрите? — съ укоризною закричалъ Ефремовъ. — вѣдь у васъ «подшипникъ» горитъ!
— Какой подшипникъ? — спросилъ Воронинъ, какъ-будто недоумѣвая.
— Какъ какой? Вамъ еще сказывай, какой?.. Съ правой стороны, у большого дышла. Возьмите сейчасъ маслянку, да поливайте его масломъ.
Воронинъ взялъ маслянку, перешелъ на паровозную площадку, сталъ на нее на колѣни, одною рукою схватился за переводный рычагъ, а другою сталъ поливать масломъ съ ужасною быстротою мелькавшее передъ нимъ дышло. Когда масла уже не стало, Воронинъ вернулся въ будку.
Вскорѣ зеленый «дискъ» мелькнулъ предъ ними: поѣздъ подъѣзжалъ къ станціи. Ефремовъ одною рукою нажалъ рукоятку свистка, причемъ вылетѣвшій изъ узкаго отверстія паръ огласилъ воздухъ пронзительнымъ свистомъ, а другою закрылъ регуляторъ. Качка становилась все легче и легче, поѣздъ все тише и тише катился по гладкимъ рельсамъ, и наконецъ совсѣмъ остановился.
Первымъ дѣломъ Ефремова, когда паровозъ сталъ, было осмотрѣть нагрѣвшійся подшипникъ. Онъ взялъ шпильку и поковырялъ вдѣланную въ немъ трубочку, потомъ подлилъ туда масла; масло не прошло насквозь, а остановилось въ трубочкѣ. Дѣло было плохо. Пришлось снять подшипникъ и прочистить трубочку: «бавикъ» оказался поврежденнымъ; это заняло порядочно времени, такъ-что поѣздъ былъ немного задержанъ.
— Вотъ, только и смотри за вами, — сказалъ Ефремовъ; — на что мнѣ тогда и помощникъ, коли все самому дѣлать приходится?
Воронинъ на это промолчалъ.
Однако, подшипникъ скоро охолодили, заправили саломъ и поѣхали дальше. Оставалось ѣхать еще только одинъ пролетъ, и черезъ нѣсколько времени вдали показалась большая станція со множествомъ вагоновъ, точно такая же, какъ и та, изъ которой нѣсколько часовъ назадъ выѣхалъ Ефремовъ. Казалось, будто не поѣздъ приближался къ станціи, а станція неслась навстрѣчу поѣзду. Сначала неопредѣленная, неясная, она дѣлалась все яснѣе, все отчетливѣе рисовалась на голубомъ фонѣ неба, и наконецъ предстала во всемъ своемъ величіи. Поѣздъ остановился… Пришелъ человѣкъ и отцѣпилъ паровозъ отъ поѣзда. Ефремовъ переѣхалъ на своемъ паровозѣ съ главнаго пути на побочный, и въѣхалъ въ паровозное зданіе. Это было точно такое же зданіе, какъ и то, изъ котораго выѣхалъ Ефремовъ, — такое же мрачное, съ такими же мрачными воротами, сдѣланными аркою, такъ же вѣчно наполненное дымомъ и паромъ. Оно только было меньшихъ размѣровъ; въ немъ могло помѣщаться всего шесть паровозовъ.
Послѣ нѣкоторыхъ предосторожностей, всегда принимаемыхъ, когда горячій паровозъ становится въ депо, Ефремовъ сказалъ своему помощнику:
— Теперь пойдемъ въ дежурную пить чай, а послѣ вы ужь, пожалуйста, займитесь дѣломъ: снимите подшипникъ, да прочистите его хорошенько; тамъ «дорожки» засорились, надо ихъ прорубить, да прочистить немного, а то, пожалуй, еще бѣду наживемъ.
Послѣ этого Ефремовъ, забравъ свой жестяной ящикъ, вмѣстѣ съ Воронинымъ отправился въ дежурную; кочегаръ же остался караулить паровозъ. Кочегары вообще въ дежурную не допускаются; они и чай пьютъ, и обѣдаютъ, и спятъ всегда па паровозѣ.
Дежурная, въ которую они вошли, была гораздо просторнѣе и чище той, которая находилась въ главномъ депо. Тутъ было пять кроватей, всѣ съ тюфяками и подушками, хотя опять-таки замасленными, но все же болѣе чистыми, чѣмъ въ первой дежурной. Эта сравнительная чистота и удобство объяснялись тѣмъ, что въ своей дежурной машинисты никогда не спали, развѣ только будучи на дежурствѣ, что случалось разъ въ мѣсяцъ; здѣсь же, въ поворотномъ депо, въ промежуткѣ между пріѣздомъ и обратною поѣздкою, они всегда отдыхали и трапезничали, — почему и дежурная поддерживалась чище. Къ одной стѣнѣ былъ приставленъ столъ, на которомъ кипѣлъ большой самоваръ. За столомъ сидѣлъ уже одинъ человѣкъ и пилъ чай.
— А, господинъ Глѣбовъ, мое почтеніе! — воскликнулъ вошедшій Ефремовъ, подавая ему руку.
— Здравствуйте, — отвѣчалъ человѣкъ, сидѣвшій за столомъ. — Не угодно-ли чайку за компанію?
— Да вотъ прежде подзакусимъ маленько, а потомъ и чайку попить можно.
12
Выраженіе, употребляемое на жаргонѣ машинистовъ, когда нагрѣется какая-нибудь часть движущагося механизма и начнетъ пищать