От воспоминания у меня перехватило дыхание. Неужели прошло всего несколько месяцев? Кажется, что это было так давно и в то же время буквально вчера.
– То есть ты установил чары так, чтобы я могла привести кого угодно?.. – спросила я, приподняв брови. – И добавил звукоизоляцию, на случай если…
– На всякий случай. – От жара в его взгляде у меня дрогнуло сердце. – Что бы ты ни задумала, никто ничего не услышит. Даже если соберешься разломать шкаф.
Расческа выскользнула у меня из пальцев и шлепнулась на колени, но я быстро взяла себя в руки. Ну более-менее.
– На вид этот довольно прочный. Это в прошлом году у меня в комнате был какой-то хлипкий шкафчик.
Тот, который мы разнесли в дрова, когда наконец добрались друг до друга.
– Проверим? – Ксейден окинул взглядом шкаф. – Могу поспорить, мы легко с ним справимся, как только ты полностью выздоровеешь.
– В Басгиате невозможно полностью выздороветь.
– И то верно. Только скажи, Вайолет. – Казалось, от его взгляда у меня начнется жар. – Всего три слова.
Три слова?
Да не дождется! Чтобы я сказала, что хочу его! У него и так слишком много надо мной власти.
– «Могли бы» и «нужно» – разные вещи, – наконец проговорила я. С Ксейденом моя сила воли всегда летит к Малеку. Одно прикосновение, и я кинусь ему в объятия, соглашусь на любую крупицу правды, какую он соизволит мне предоставить, вместо всей правды целиком, которую я заслуживаю… нет, которая мне необходима! – А нам точно это не нужно.
– Тогда расскажи, как прошла неделя. – Он ловко сменил тему.
– Я не смогла отсмотреть их всех. На парапете. Я пыталась и не смогла.
Ксейден нахмурился:
– Ты была в башне?
– Да. – Я подвинула больные колени вбок. – Я обещала Лиаму, что помогу Слоун, а чем бы я ей помогла со двора? А она, блин, меня ненавидит! – Я горько хохотнула.
– Тебя невозможно ненавидеть. – Он встал и подошел к своему рюкзаку, лежавшему у стены. – Поверь мне, я пытался.
– Это ты поверь мне: у нее отлично получается. Она хотела вызвать меня на бой. – Я откинулась на спинку кровати. – Она винит меня в смерти брата. Не то чтобы безосновательно…
– Ты не виновата в том, что Лиам погиб, – оборвал меня Ксейден. Я видела, как он весь напрягся. – Я виноват. Если Слоун нужно кого-то ненавидеть, пусть ненавидит меня! – Он стукнул себя в грудь и поставил рюкзак на стол.
– Ты не виноват.
Не первый раз мы ведем этот спор и, что-то мне говорит, не последний. Пожалуй, вина так велика, что ее хватит на двоих.
– Виноват. – Он принялся копаться в рюкзаке.
– Ксейден…
– Сколько кандидатов погибло в этом году? – Он вытащил сложенный лист и закрыл рюкзак.
– Слишком много.
Даже сейчас мне слышатся их крики.
– Всегда слишком много. – Ксейден снова сел на кровать – на этот раз ближе, так, что мои колени коснулись его бедра. – И это хорошо, что ты не можешь спокойно смотреть, как они гибнут. Это значит, ты – все еще ты.
– А не превратилась в кого-то другого? – Его лицо было непроницаемо. После разговора о Лиаме он отстранился, и чувствовать это оказалось очень больно. – Потому что мне кажется, что я становлюсь другой. Я даже не хочу знать первокурсников. Не хочу знать их имена. Я не хочу страдать, когда они гибнут. Кто я после этого?
– Второкурсница. – Ксейден сказал это совершенно спокойно, точно так же, как в том году сказал, что не может спасти всех меченых, только тех, кто сам готов бороться.
Иногда я забываю, каким жестоким он может быть.
Каким жестоким он может быть ради меня.
– Я и раньше видела, как люди гибнут. В прошлом году смерть окружала меня.
– Это не то же самое. Видеть, как гибнут твои друзья, такие же, как ты, – на Полосе, на Молотьбе, на вызовах и даже в бою – это одно. Мы все здесь на волоске от смерти, и это готовит нас к тому, что ждет потом. Но когда гибнут младшие… – Он покачал головой и склонился ко мне.
Я вцепилась в расческу, чтобы машинально не потянуться ему навстречу.
– В первый год многие из нас лишаются жизни, – мягко проговорил Ксейден и заправил прядь волос мне за ухо. – Во второй – те, кто выжил, лишаются человечности. Так и должно быть – иначе мы не станем эффективными воинами. Не забывай, что выковать из нас оружие – цель Басгиата.
– Сделать бесчувственными к смерти?
Он кивнул.
В дверь постучали. Я вздрогнула, а Ксейден нет. Он со вздохом встал и пошел открывать.
– Уже? – спросил он, возможно, специально стоя так, что мне было не видно, кто там.