В воеводной отписке семнадцатого века сообщается: "…пролегли де через Устюжну дороги с Москвы к Тихвине и из Дмитрова, и с Кашина, и с Переяславля, и с Городецка, и с Углича, и из Романова с Мологи из иных изо многих городов". Всюду требовался железный товар. Крупными партиями закупали железо монастыри: Кирилло-Белозерский, Троице-Сергиев, Тихвинский, Иверский.
Грамотой на имя устюжского воеводы правительство устанавливало объем заказов и сроки исполнения. На время работ по государственному заказу мастерам строго-настрого запрещалось отлучаться из родных мест. В 1630 году железопольцам поручается выковать решетки к воротам Спасской и других башен Московского Кремля, а также к воротам государевой мельницы. Заказ был выполнен с высоким качеством и в срок. Общий вес поковок (без цепей и гвоздей) составил более трех тысяч пудов.
С конца шестнадцатого — начала семнадцатого веков в числе предметов, экспортируемых из России, называются гвозди и сошное железо (которое, как сообщает Кильбургер, крестьяне выделывают маленькими ручными раздувательными мехами). Торговая книга в отделе "Память, как продать товар русской в немцех" перечисляет различные ярмарки, на которых иностранцы закупают железо для вывоза: "Гвоздья сапожного 30 тысяч купят в Вологде по 3 руб…укладу доброго новгородского на лом купят за 1000 вершков по 10 руб., уклад тихвинский за тыс. купят в 4 и 4 ½ руб…"
Продавая железо за рубеж, Россия в то же время закупала его. Покупалось в основном "свицкое" (шведское) железо и изделия из него — ружейные стволы, чугунные пушки, ядра и прочие артиллерийские припасы. "Свицкое"-то оно "шведское", а привозилось почти исключительно голландцами!
Иноземцы, характеризуя нашу отечественную продукцию, частенько сетуют на "ломкость" и "хрупкость" русского железа. Читая критику заезжих гостей, я, по правде говоря, сперва досадовал на железопольских рудознатцев и металлургов, а потом усомнился в искренности некоторых путешественников. И вот почему.
В семнадцатом столетии у нас на Севере появилось довольно много иностранных (голландских) колоколов. На одном из колоколов Спасо-Преображенского собора в Холмогорах латинская надпись называет имя мастера-литейщика Корнелиуса и дату отливки — 1603 год. Колокол "Валовой" на звоннице Софийского собора в Вологде отливался в 1677 году в Амстердаме мастером Ассвером Костером…
Страна, в которой литейщики колоколов считались лучшими в мире, приобретает за границей именно то, чем славится! Нелогично! Не по-хозяйски!
А чему, собственно, мы изумляемся? Ведь можно множить и множить примеры предпочтения отечественному товару привозного из "культурных" или экзотических земель. Этому способствовало беззастенчивое расхваливание иноземцами своих изделий, умение их во всяком рукоделии местных ремесленников находить изъяны (случалось, и несуществующие) и громко вслух о том вещать. Так называемые путешественники также большей частью являлись жрецами рекламы: либо их экспедиции снаряжались богатыми купцами (интересы которых путешественники, естественно, блюли), либо они сами были состоятельными коммерсантами. И, конечно, они не могли не знать, приступая к писанию "беспристрастных" географических записок, что их обязательно прочтут в Московии, прочтут с доверием, как мнение о себе со стороны.
Вполне допускаю: иноземцам, справившимся со столь сложной задачей (продать нам в период расцвета русского колокольного литья свои колокола), по силам оказалась такая безделица, как навет на качество местного железа. Ведь почему-то же, в конце концов, покупали они его, "ломкое" и "хрупкое"!
И последний — "железный" — аргумент в пользу отечественных мастеров. Это их многочисленные поковки, благополучно дожившие до наших дней и зачастую не потерявшие своей крепости.
Источниками сырья здешнего железоделания были местные болотные руды. Краеведы интересовались выходами этих руд в Уломе. В 1932 году организуется даже экспедиция в район рек Шогды и Суды. Участник ее Михаил Евгеньевич Калинин в своих записках рассказывает:
"Места залегания болотных руд за время экспедиции установлены в одном из болот в местах, которые население называет "железные сопки", "железные горы"; эти горы являются результатом действия ключей в болотах: в этой части действительно очень много железа, лежащего в болоте в виде ржавчины коричневого цвета. Это болото расположено за д. Тырпец в 3-х км.
Большие запасы железа обнажаются в берегах р. Шогда, против д. Тырпец, на правом берегу до полутора метров идут полосы черной болотной руды, уходящей в глубь берега. Берег песчаный, он размывается водой, и глыбы этой руды весом до тонны с лишним отрываются и лежат такими громадами на берегу у самого уровня воды, часть их уже наполовину погружена в воду. Песок по всему берегу и по всей прибрежной части до нескольких километров в сторону сильно пропитан железом… местами ниже песка лежит слой уже сформировавшейся болотной руды. Болотная руда залегает в берегах р. Суды против д. Кузьминское Мазского сельсовета Кадуйского района, она залегает в берегах р. Колпи около деревень Шобово и Верхний Двор.
Около всех этих и других мест залегания болотной руды сохранились остатки домниц."
Десять лет (с 1955 по 1965 годы) в районе Железного Поля, главным образом в окрестностях Устюжны, работали отряды экспедиции Артиллерийского исторического музея, Института археологии Академии наук СССР, Устюженского краеведческого музея. Они базировались около Железной Дубровки и неподалеку от Рудинского болота. Близ деревень Рожнево, Селиверстово, Шалочи были обнаружены холмы, состоящие из шлака и оплавленных воздуходувных трубок, а возле населенных пунктов Старое и Новое Загривье оказалось большое скопление остатков железоплавильного производства, кованых гвоздей и заклепок.
Рудознатцы определяли месторождения по ржавой воде озер и красноватому илу на поверхности болот. Эти приметы общеизвестны. Наверное, у каждого "копача" имелись и свои профессиональные тайны, но до нас ни один из подобных секретов крестьянских железоделов не дошел. Руда чаще всего залегала на дне болот и озер. Тогда сколачивался плот, и с него производили как разведку, так и добычу. Разведку вели шестами с заостренным концом или железным щупом — рожном. "Добыча руды, особенно озерной требовала большой физической силы и ловкости: двое рабочих на плоту отъезжали от берега и отыскивали богатое рудное место. Один черпал руду ковшом, прикрепленным к шесту длиною от 5 до 8 метров, а второй в проволочном решете полоскал ее в воде, отмывая глину и песок. В среднем за день поднимали от 100 до 200 пудов, за сезон — 5-10 тысяч пудов. С плотов руду сгружали на берег в кучи по тысяче пудов каждая…" [4].
За источники сырья, то есть за болота, постоянно велась борьба. Она отражена в документах Белозерской и Устюжской приказных изб. Здесь и судные дела о владении сенными покосами и рудными угодьями (1638–1640 гг.), и челобитные об отдаче в оброчное содержание пустошей и железных рудных угодий (1640–1641 гг.), и челобитные о спорном владении поместьем и откупным рудным угодьем (1642–1643 гг.), и челобитные о захвате рудного места (1645–1646 гг.), и челобитные о незаконных владениях рудным болотом (март 1652 — 31 августа 1653 гг.)… И так без конца.
Кстати, среди бумаг приказных изб вообще масса документов, касающихся железоделания. К примеру, грамота Пушкарского, Разбойного и Разрядного приказов об изготовлении местными кузнецами 300 рогатин "в железе с укладом по образцу" и об отправке их в Москву (1646 г.). Или дело по челобитной посадского человека Ивана Мелентьева Бабина о незаконной задержке его товара — возов с железом, точилами, салом и мережами — таможенным приказчиком Иваном Васильевым во дворе Григория Подчипаева (март-июль 1647 г.). Или отписка воеводы И.Ф.Чаплина и П.Е.Моложенинова об отправке в приказ Большого двора четвертных оброчных денег, собранных с посадских людей и крестьян за рыбные ловли, железорудные угодья и мельницы за 1661–1666 годы. Или роспись сбора оброчных денег с рудных железных угодий Алексея Баскакова, находящихся по рекам Суде и Пошолде, за 1630–1633 годы. И т. д. и т. п.