— Во-первых, уверяю вас, у меня нет никаких нечистых помыслов в отношении госпожи Вайс. И быть не может. Она почти что в дочери мне годится. Во-вторых, там живет моя мать, поэтому приличия нарушены не будут. В-третьих, госпожа Вайс утверждает, что жениха у нее нет. Есть или нет, госпожа Вайс?
Я покосилась на сердитое лицо отца и неопределенно пожала плечами.
— Если есть, свадьбу придется отложить. Будете хорошо исполнять свои обязанности, выделю вам приданое.
Я чувствовала себя на краю пропасти, и каждый присутствующий в этой комнате нетерпеливо подталкивал меня в спину. Как вышло, что я стала такой важной фигурой в чужих планах? Отчего мои собственные желания никем не учитываются?
Передо мной открывались два пути. Первый — стать женой состоятельного человека с будущим. Второй — отправиться жить в чужой дом для выполнения странной и не особо приятной работы. Без сомнения, первый путь показался бы всякой разумной девице пределом мечтаний.
Мысли о целой жизни, проведенной рядом с Лео, внушали отвращение. Но я хотя бы знала его с детства, и знала, что можно от него ожидать.
Мысли же о годе, проведенной рядом с этим… железным медведем, пугали не на шутку. Фон Морунген грубый, жесткий и жестокий, и смотрит на людей как на солдат или на ресурсы для достижения собственных целей — это стало понятно с того самого мгновения, как я услышала его голос в лесу. А общение с ним только укрепило в этой мысли.
Целый год в его компании, не имея ни родных, ни друзей рядом! Он не говорит, а рычит; не просит, а отдает приказы! Наверное, даже смеяться мне запретит. Сам-то вон какой… неулыбчивый.
Я невольно потерла шею, которая все еще ощущала тяжесть его железной хватки. От полковника не укрылся мой жест: он прищурил глаза и плотно сжал губы. Возможно, грубые выходки — привычное для него дело. Не хотелось бы убедиться в этом на личном опыте.
Жить в его замке! Я бывала в Морунгене однажды, на празднике, который устраивал для горожан и арендаторов прежний его владелец, старый барон, ныне покойный. Неуютное место! Запомнились обветшалые стены, сумрак, сквозняки, холод и запах сырости. И было там что-то еще, что напугало меня в детстве… вспомнить не получалось, но и других воспоминаний хватало с излишком.
Воображение вмиг услужливо нарисовало все, что меня ожидало.
Серость. Тоска и уныние, и давящая тревога от того, что я не сумею угодить Железному Полковнику или невольно причиню ему вред… Непреходящее ожидание большой беды.
Впрочем, все лучше чем Лео. Но отец! Из угла он подавал мне отчаянные знаки, которые я не могла игнорировать. Было ясно, что отъезда моего он не хочет и боится, как бы я не ответила согласием.
— Что будет, если я откажусь? — угрюмо спросила я.
— Поеду в столицу и найду кого-то другого, — равнодушно ответил полковник. — Это будет неудобно. Неделя, а то и две потерянного времени. Значит, отказываетесь?
Отец за его спиной корчил рожи и делал страшные глаза. Он отчаянно тряс головой, вздымал руки к небу и прикладывал руки к груди, как умирающий. Его пантомима была более чем ясной.
— Отказываюсь, — меня затопило облегчение пополам с возмущением. Потерянная неделя, надо же! А мой потерянный год, потерянная жизнь никого не интересуют.
Отец мигом успокоился и одобрительно улыбнулся.
— Ладно, — полковник, не глядя на меня, поднял со стола перчатки, стек и папку с бумагами. Движения его были спокойными и размеренными, но мне почудилась в них угроза, и я опять струхнула.
— Уже уходите? — поинтересовался отец, не скрывая радости. — Может, останетесь на обед? Наша кухарка приготовила запеченного осетра.
— На обед не останусь, но ненадолго задержусь. Не хотелось бы, чтобы этот визит стал пустой тратой времени. Раз уж я здесь, полистаем ваши доходные книги, господин Вайс. Податной инспектор передал мне некоторые документы. Они содержат возмутительную информацию. Я должен ее проверить и принять меры. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы и дать нужные разъяснения. Княжеская казна несет большие потери по вине прежнего податного инспектора, а махинации жителей вашего города достигли таких размахов, что руки опускаются. Хотелось бы надеяться, что вы не доставите мне огорчений. Тюрьма в вашем возрасте противопоказана.
При этих словах из отца будто всю кровь выпустили. Он побледнел до синевы, глаза выкатились из орбит, а руки его стали суетливо хвататься за спинку кресла.
— Да-да, — пролепетал он. — Разумеется, у меня все в порядке. Нет, конечно, мы все люди, и можем ошибаться… я мог где-то что-то упустить, забыть записать… опять же акцизные сборы меняются так, что не уследить…