Часы на стене тикали громко и назойливо, а когда ходики начали отбивать время, отец вздрогнул и посмотрел на кукушку так, словно мечтал свернуть ей шею.
— Что сказал тебе наместник? Куда ты ходил? — не выдержала я.
Отец жестом попросил кухарку уйти. Марта послушалась, обиженно хлопнув дверью.
— Он проверил все книги, — глухо сообщил отец. — Не упустил ничего. Мои махинации с налогами, мои заграничные заказы, за которые я не платил пошлины. И многое другое. Вот.
Он достал из кармана бумагу с княжеским гербом и печатью.
— Что это?
— Сумма, которую я должен уплатить до конца месяца. Штраф за ошибки в приходных книгах, штраф за недоимки и новый налог.
Я глянула на столбик цифр, на итоговую сумму и ахнула.
— Да, — сказал отец. — Взять таких денег нам негде. Разве что только продать мастерскую. Иначе — тюрьма и опись имущества.
— Он это подстроил! Он это специально! — возмутилась я. — Надо пойти к князю, надо требовать справедливости!
— Нет, — отец потер висок.
— Все верно. Все справедливо. В последние годы только ленивый в нашем городе не обманывал княжескую казну. И меня черт попутал. Вот и пришла расплата. Фон Морунген поступил строго по закону. Мог, конечно, закрыть глаза… но не стал, нет. Сердце у него воистину железное…
Он усмехнулся.
— Что же теперь делать? — горестно сказала я. — Я соглашусь на его предложение. Надо было сразу согласиться!
— Это бы не помогло. Я намекал на такое решение, но фон Морунген дал понять, что все равно взыскал бы с меня по полной. Закон для него превыше всего. Такой он человек. Но послушай, что я сделал…
Отец виновато отвел глаза, прокашлялся и продолжил:
— Я пошел к Лео и взял у него взаймы нужную сумму. Под залог мастерской. С процентами. И с условием, что ваша свадьба состоится через месяц.
Я молчала, опустив голову. Вот все и решилось. Какой глупостью были эти мои планы! Собственная мастерская, игрушки, побрякушки!
— Уже по дороге домой я пожалел о сделанном. Лео Цингер — лягушонок с акульими зубами. С больным самолюбием и раздутым тщеславием. Я хорошо представляю, что ждет тебя в этом браке. Лео будет отыгрываться за все. За пренебрежение, с которым относился к нему собственный отец. За вражду между нами. За твои предыдущие отказы. Я принял решение. Завтра верну ему эти деньги до последней монеты. Будь что будет. Тюрьма… значит, тюрьма. Продам мастерскую, а ты уезжай в столицу к тетке и делай, что захочешь. Иди в обучение к доктору Крамеру. Открывай свою ювелирную лавку. Или выходи замуж, за кого велит сердце. Устраивай свою жизнь. Я готов на все ради тебя, Майя. Пойми, я всего лишь хотел передать мастерскую в надежные руки… обеспечить твое будущее. И поэтому наделал много ошибок.
Успокоив свою совесть этой тирадой, отец с благородным и страдальческим выражением на лице потянулся к графину.
Ну конечно, думала я горько. Все ради меня. И все беды из-за меня… Вот что подразумевала его речь.
Я покачала головой, не поднимая глаз.
— Ничего страшного, папа. Заплати завтра наместнику. Скажи Лео, что я согласна. Не беспокойся, справлюсь. Измываться над собой не дам. Он нас выручил, надо признать. Это было благородно.
Отец покачал головой, но от меня не укрылось, что мои слова его обрадовали. Он ждал их, этих слов, ждал, что я его успокою, и хорошая девочка не подвела.
— Благородно, ну-ну, — усмехнулся он. — Это его благородство оценивается в круглую сумму. Я иду спать, — отец тяжело поднялся из-за стола. — Утро вечера мудренее. Лео явится за ответом спозаранку.
Он подумал и добавил, словно соглашаясь на уступку:
— Не спеши с решением, Майя. Верно, брак с Лео спасет нас. Ты у меня умница и понимаешь это. Но попробую еще раз встретиться с наместником. Может, договорюсь об отсрочке. Заодно напишу мужу твоей тетки, попрошу выручить. Но, зная его скупость, особо рассчитывать на это не приходится.
Ночью мне не спалось. Я крутилась на кровати, смотрела на луну за окном и чувствовала такую тоску, как будто все хорошее в жизни уже прошло, и отныне радости будут обходить меня стороной.
А когда уснула, приснился страшный сон. Громко тикало механическое сердце, и было оно у меня в груди. За ключицей разливался страшный холод, острые зубья шестеренок царапали внутренности.
Я подняла руку и увидела, что всю меня превратили в механическую куклу. Вместо кожи белел фарфор, а на запястье и пальцах поблескивал металл сочленений. Не только тело мое забрали, но и волю. Теперь я подчинялась хозяину, у которого был ключ к моему сердцу. Он стоял напротив, высокий и темный, со стальными неулыбчивыми глазами. А в груди у него была кровавая дыра. Он сделал шаг, протянул руку, чтобы схватить. И тут я проснулась в поту, а горло мое трепетало от немого крика.