— А вы, мисс Брэден, — повернулся Морган к Лорили. — Скрипка? Гитара?
— О, я всего лишь пою. Рейнджер?..
— Дэвис, Морган Дэвис, — хмуро ответил он, чувствуя сгустившуюся атмосферу вызова. Они оба испытывают его, и ему это ни капельки не нравилось. — Кстати, мисс Лори, — насмешливо добавил он, — по-моему, у вас лишь пять минут на сборы, или вы поедете как есть, даже если мне придется привязать вас к седлу.
— Как скажете, рейнджер, — мило произнесла она, и тон ее голоса заставил его понять, каков на вкус начиненный мышьяком сахар.
Они не останавливались, пока время далеко не перевалило за полночь. Даже тогда Морган долго тянул с привалом — он знал, что сегодня ночью останется без сна из-за девчонки с кошачьими повадками.
Он поместил ее вместе с братом на одну лошадь и связал эту лошадь вместе с чудной маленькой кобылой поводьями. С помощью второй пары наручников Морган пристегнул Брэдена к седельной луке, оставив его рукам минимальный простор для движения. Лори сидела позади седла Николаса, и Морган знал, что она испытывает боль от езды на позвоночнике лошади. Голова девушки свесилась на плечо брата.
Пленники очутились далеко не в лучших условиях, но Морган опасался, что если Лори поедет на своей кобыле, она может попытаться бежать. Он не собирался предоставлять ей ни эту, ни любую другую возможность.
Морган нашел ручей и объявил привал, затем спешился, привязал лошадь к дереву и вынул ножные кандалы из своих седельных сумок.
— Держитесь на виду, — коротко бросил он девушке. Движением головы Морган приказал Брэдену спешиться, хотя руки того все еще были прикованы к седельной луке. Когда пленник очутился на земле, Морган быстро закрепил на его ногах железные манжеты, затем освободил ему руки от седла.
Ник Брэден не произнес ни слова, и лицо его оставалось бесстрастным, но Морган ощущал его гнев и напряжение словно внутри себя самого. Он не понимал охватившего его горького разочарования, того же, что переживал, по-видимому, Брэден. Моргану показалось, будто разум его перешел в Брэдена и теперь именно его мучают возмущение и беспомощная ярость… в то время как он должен чувствовать удовлетворение.
Он не переносил мошенников и убийц, а Брэден был и тем и другим. Морган никогда не был нарочито жесток с пленниками, но не проявлял и заботы о том, чтобы устроить их поудобнее.
Но теперь… Проклятый Брэден и его сестра.
Когда Морган заговорил, голос его прозвучал сурово:
— Привыкай к этому, Брэден. Обычная предосторожность.
Глаза арестанта блеснули гневом, бесстрастность испарилась.
— Тебе наплевать, виновен я или нет, да?
— Да, — подтвердил Морган. — Это меня не касается.
— Вот и сидел бы в своем Техасе. У тебя нет здесь полномочий. Ты ничем не лучше тех охотников за премией.
Морган пожал плечами, не показывая, что намек попал в цель.
— Думай что хочешь. — Он вернулся к своей лошади и принялся расседлывать ее, не обращая внимания на арестантов. Закончив, он вернулся к ним.
Лорили приблизилась и принялась изучать при свете луны скованные руки брата.
— У него кровь, — укорила она Моргана. Рейнджер разомкнул манжеты на окровавленной правой кисти Брэдена.
— Можешь обернуть ее своим платком, — посоветовал он.
Расседлав лошадь Брэдена, он подал пленнику поводья к обеим лошадям, его и сестры, и приказал напоить их, зная, чти он никуда не денется с ножными кандалами, а заодно использует минуту-другую для личных дел. Проводив взглядом неуклюже ковыляющего к ручью Брэдена, он обратил внимание на Лорили: та тоже следила за братом с отчаянием и заботой, делающим ее лицо еще более выразительным и прекрасным.
— Вы можете набрать веток для костра, — заметил ей Морган.
— Идите к черту, — ответила она, и укор прозвучал не в словах, а в интонации, с которой она их произнесла. Глаза ее были яркими, слишком яркими, они почти мерцали В лунном свете, и он понял, что она еле сдерживает слезы. Ее немая боль ранила его больше, чем полученный от нее раньше жестокий пинок.
Даже у убийц есть семьи… есть родные, которые переживают за них. Их отношения остаются прежними, — думал Морган. И знал, что прав. Он представитель закона. Слуги закона не позволяют эмоциям мешать работе.
Черт побери, право же, он совершенно холоден. Но эта ночь будет бессонной. Он следил за Лори и видел, как она стояла гордо распрямив спину. Глаза ее были все еще влажны, но она не пыталась осушить их. Девушка просто лучилась мятежными флюидами.
— Скоро похолодает, — мягко сказал Морган. — Я буду бодрствовать, поэтому мне это не помешает, но Ник… — Он нарочно назвал уменьшительное имя, точно так же как обращался иногда к ней — это показывало его власть и право. Он мог делать и говорить что угодно, и Брэденам придется смириться с этим.
Он видел, как она судорожно глотнула, сдерживая резкий ответ, и пальцы ее сжались в кулаки. Он почувствовал, что она спорит сама с собой. Стоит ли сражаться с ним, когда он настороже? Может, лучше подождать? Но она не хотела ждать. Она с радостью убила бы его в эту минуту, и он знал это.
— Вы наслаждаетесь этим, да? — спросила она наконец сквозь стиснутые зубы.
— Нет, — мягко возразил он, удивляясь самому себе. Это стоило ему нескольких очков, но, несмотря на моральную потерю, ему не хотелось, чтобы она принимала его за бесчувственное чудовище. — Нет, это не приносит мне удовольствия, но это мне безразлично.
— А что вам не безразлично? — Голос ее смягчился. Это прозвучало неприкрытым предложением, и Морган почувствовал, как внутри все напряглось. Она ненавидела его, он видел это по ее глазам, но ради своего брата она предлагала себя рейнджеру. Ему показалось, что в него воткнули нож и повернули лезвие. Он повернулся:
— Ничего, мисс Лори, и я не думаю, чтобы вашему брату понравился ваш последний вопрос.
— А вам не все ли равно?
Морган взглянул на нее в упор:
— Есть что-либо, на что бы вы не пошли ради его освобождения?
— А у вас есть сестра? Он покачал головой.
— Может, брат? Или еще кто-нибудь?
На этот раз он не ответил, просто стоял и чувствовал, как его омывают волны тоски и одиночества — настолько сильное чувство, что он не мог двигаться, не мог думать или отвечать. За него ответила тишина, и на лице девушки мелькнуло и исчезло понимание. Она отвернулась от него и начала собирать сучья и ветки, ни разу больше не взглянув на него.
Через час пламя разгорелось, и Морган изжарил на вертеле пойманных Брэденом кроликов. На краю костра стоял кофейник, пламя шипело и потрескивало от сока, капающего с мяса. Лори перевязала брату обе кисти, и они сидели вместе, словно объединившись в борьбе против Моргана.
Ник вынул из кармана гармонику и заиграл. Он играл хорошо, и ночной воздух разнес звуки печальной баллады, обостряя чувство печали и одиночества Моргана. Иногда глаза мужчин встречались, вопрошая друг друга, и вели молчаливую дуэль. И Морган снова ощущал странное родство. «Просто Ник Брэден похож на меня», — говорил себе рейнджер. Вскоре он заметил на себе пристальный, оценивающий и строгий взгляд Лорили.
После молчаливого ужина Морган привязал Брэдена к дереву. Он знал, что должен привязать и девушку, и подошел к ней с этим намерением, вынимая из кармана шейный платок. Но, взяв ее за руку, он заметил на ее кисти засохшую кровь и вздохнул. Он поймал ее взгляд, я подбородок Лори вздернулся, словно бросая ему вызов. Она даже протянула ему сомкнутые кисти.
— Валяйте, — предложила она, — если боитесь меня.
Морган почувствовал себя глупцом второй раз за день.
— Нисколько, мисс Лори, — мрачно произнес он. — Дети никого не пугают. Они лишь чертовские зануды.
Глаза ее блеснули, но она выдавила улыбку.
— Вы все еще обижены, рейнджер? — спросила она с поддельным сочувствием.
Так оно и было, но черта с два он позволит ей увидеть это.
— Ей-богу, москит кусал меня сильнее, — сказал он.
Ее губы растянулись в зловещей улыбке, и Морган понял, что она не поверила. Она прекрасно знала о причиненной ему боли, и то, что он это понял, не улучшило его настроения. Но он не собирался льстить ее самолюбию настолько, чтобы связывать.