– А Манчестерские Ямы? Куды нас бросают с дикими собаками и медведями как приманку? Или выставляют вервульфенов друг против друга заради кровавой забавы?
– Это частные предприятия, – ответил принц-консорт, медленно барабаня пальцами по подлокотнику. – Большинство их владельцев – люди.
Значит, ему плевать. Уилл знал, каково быть запертым в клетке и переносить боль на потеху толпы. И тем не менее ничего нельзя сделать. Вервульфены в Британии вне закона и их поимка и порабощение не только легальны, но и всячески приветствуются.
Глядя на бледное бескровное лицо принца-консорта, Уилл едва сдерживал кипевший в нем гнев.
– А чо скандинавские кланы думают о вашей политике?
Принц-консорт перестал постукивать пальцами.
– А что делают с голубокровными в Скандинавии? – Он натянуто улыбнулся. – Как я готов закрыть глаза на некоторые события ради лучшего будущего, так и они могут. Угроза с Континента слишком велика, чтобы переживать о частностях.
Уилл посмотрел на него с ненавистью:
– Вот тока я не настолько услужлив. Обратитесь к другому.
Развернувшись, он кивнул Блейду. Хватит. Аудиенция закончена.
– Даже ради десяти тысяч фунтов? – прошептал принц-консорт, но Уилл услышал его и мрачно рассмеялся.
Эшелон. Они считают, что могут купить любого, отвалив его вес золотом.
Уилл уже положил руку на дверь, когда заговорил Бэрронс:
– А если мы предложим то, что вас заинтересует?
– Меня не купить, даж тебе.
– А если в оплату мы изменим закон?
Уилл застыл, так и держась за дверную ручку.
Как будто получив позволение, Бэрронс приблизился, мягко ступая по пушистым коврам.
– Если ты поможешь нам подписать договор со Скандинавией, мы готовы внести некоторые изменения в закон. Больше никаких клеток и охотников за головами. Если хочешь, мы запретим Ямы.
Уилл затаил дыхание и повернулся. Пятеро голубокровных бесстрастно смотрели на него. «Вот и попался».
– На кой я вам так нужен? Вы ж, похоже, уже почти все утрясли сами.
– В каждом лагере есть оппозиция, – поморщившись, ответил Бэрронс. – Норвежские кланы уверены, что мы им не нужны, и пара членов нашего Совета против переговоров.
Уилл осмотрелся. Значит, здесь присутствовали те, кто не только голосовал за Блейда, но и хотел заключить этот мирный договор.
– И я должон умаслить норвежские кланы?
– Они старомодны, – ответил принц-консорт. – И грубы. Но способны повлиять на Риксдаг. Нам надо показать, что наши расы могут жить в мире. – Он улыбнулся шире. – И ты – идеальный представитель. Ты им точно понравишься.
– Похож, он тока шо назвал тя грубияном, – пробормотал Блейд.
Уилл не обратил внимания:
– Ежели я сумею уговорить норвежские кланы встать на вашу сторону и подписать договор, тада местные вервульфены больше не будут вне закона?
Принц-консорт кивнул.
– Мне нужон документ. Подписанный вами и заверенный свидетелями.
Правитель прищурился:
– Согласен.
– Эт не все. Пусть Ямы объявят вне закона. Всех вервульфенов в клетках или в рабстве отпустят, и дадут им равные права с людьми… и голубокровными.
Принц снова кивнул.
– И, понятное дело, вы отмените награду за мою голову. Я смогу бывать, где хочу.
Больше не придется тайком пробираться в город, бегая ночью по крышам. Уилл получит свободу. Сможет гулять по улицам, не опасаясь, что его убьют или посадят в клетку.
Принц-консорт безразлично махнул рукой:
– Мне и об этом тебе документ выдать?
Уилл оскалился:
– А как же.
***
– Прям по нотам разыграл, – хмыкнул Блейд, забираясь в паровой экипаж.
Уилл кивнул Рипу, сидевшему в кучерской ливрее и плотном плаще. Под одеждой скрывался настоящий склад оружия вкупе с тяжелой механической рукой, которая в обществе не приветствовалась. На запятках экипажа стоял Дровосек, еще один из людей Блейда. Свет отразился от металлической пластины на его голове. Он был нем, но умело управлялся с ножом.
– Отвези его домой, – попросил Уилл, хлопая Дровосека по плечу.
Блейд выглянул из окна:
– А ты куда?
– Отдать должок.
– В одиночку?
– Ну, мя ж помиловали, – заметил Уилл. – Че б не воспользоваться?
Блейд помолчал, затем попросил:
– Будь осторожен.
– Как всегда.
Уилл вернулся на бал. Несмотря на гнетущее присутствие голубокровных, на его губах заиграла улыбка.