Думаю, достаточно малой дозы. Один миллиграмм – и подавляющие эмоции молекулы пронзают мою кровь. Мысли о женихе теряют объемность, становятся всего лишь плоскими монохромными картинками в потускневшей памяти.
Тик-так. Тик-так.
Би-ип.
Пора лезть на рожон. Я щелкаю по интеркому. Отзываются еще три щелчка.
Потом раздается скрежет камня. Каменная крышка начинает двигаться сама по себе, затем взмывает в воздух. С потолка сквозь щели сочится голубой свет. Надо мной высится темный силуэт, удерживающий каменную плиту с такой легкостью, словно та сделана из неопласта.
– Добрый вечер, Вольга, – с благодарностью говорю я великанше.
Сажусь и ощущаю, как с приятным треском растягивается позвоночник. Моя черная сообщница – она вдвое младше меня – улыбается во все тридцать два зуба, испорченных второсортной стоматологией. В отличие от ледяных черных, на ее лице нет плотных костных мозолей, оставленных ветром и обычно скрадывающих косые скулы. Вольга маленькая для черных, худая и низкорослая – всего шесть с половиной футов. Из-за этого она выглядит менее угрожающе, чем обычный ворон. Ее создатели задумывали иное. Она родилась в лаборатории, милостью Общества селекционных программ. Бедный ребенок не мог угнаться за остальным выводком, и ее вышвырнули на Землю для рабского труда.
Мы встретились пять лет назад на погрузочной платформе за пределами Эхо-Сити. Я передал одну штуковину коллекционеру и решил отметить это дело парой коктейлей. Вольга нашла меня в переулке, валяющегося в луже крови глубиной сантиметра два. После того как я опрокинул десяток бокалов, меня подрезали, ограбили и бросили умирать двое местных чернозубых. Она отнесла меня в больницу, а я в знак благодарности отвез ее на Луну, единственное место, куда ей на самом деле хотелось. С тех пор она следует за мной. Обучать ее ремеслу – мое любимое хобби.
Как и я, Вольга облачена в черный неопластовый комбинезон, скрывающий тепловую сигнатуру. Она все еще держит крышку саркофага у меня над головой в полумраке музейного склада.
– Можешь уже прекратить рисоваться, – бурчу я.
– Не завидуй, что я могу поднять то, что тебе не под силу, человечек.
– Тсс! Не рявкай так громко.
Вольга морщится:
– Извини. Я думала, Кира отключила систему наблюдения.
– Просто заткнись, – раздраженно говорю я. – Не прыгай на минном поле. – Старая поговорка легиона заставляет меня чувствовать себя даже старше застарелой боли в правом колене.
– Слушаюсь, босс. – Вольга напускает на себя смущенный вид и осторожно ставит каменную крышку на пол, а потом протягивает руку, чтобы помочь мне выбраться.
У меня вырывается стон. Даже с золадоном я ощущаю каждую рюмку, понюшку и затяжку своих сорока шести лет. Я виню легион в том, что он украл добрую четверть этих лет. Восстание – в том, что украло еще три года, прежде чем я поумнел и откололся. А потом я ругаю себя за то, что провел остальные годы так, словно меня ждет вторая жизнь на конце радуги.
Я не нуждаюсь в зеркале, чтобы понять, что превратился в подержанную модель самого себя. У меня красноречиво опухшее лицо человека, слишком часто прикладывавшегося к бутылке, и тощее тело, которому даже десятилетние занятия в гравитационных спортзалах легиона не помогли нарастить мышечную массу.
Я собираю зеленые обертки своего обеда из филейных кубиков и венерианских имбирных водорослей и обрызгиваю саркофаг аэрозолем ДНК с черного рынка, а потом убираю мусор и баллончик в рюкзак. Подняв термокапюшон, жестом велю Вольге надеть свой. Двух других членов нашей команды мы находим за четырехметровым штабелем ящиков – они сидят перед укрепленной дверью склада.
– Добрый вечер, – говорит, не оборачиваясь, наш стиляга Дано, молодой прыщавый алый. – Скрип твоих коленей слышен за сто метров, Жестянщик. Им не хватает немного уличной смазки. Я знаю одного типа из авторазборки, который тебе поможет.
Я игнорирую Дано с его терранской сверхфамильярностью.
Мне нужно больше компаньонов с Луны. Черт, я даже согласен на сварливого марсианина. Терранцы – невыносимые болтуны.
Моя взломщица-зеленая, Кира, тоже терранка, стоит на коленях и возится с внутренней частью биометрического замка. Инструменты разложены на полу рядом с дверью – отсюда Кира будет вести поддержку. Девушка немного нервная и не очень-то любит выходить на танцпол. За последние годы я несколько раз нанимал Киру, но мы не близки. Она такая же, как большинство лайми, – раздражительная и эгоистичная, с процессором вместо сердца. Особенно часто она язвит в адрес Вольги. Но мне плевать. Я еще в девять лет пришел к выводу, что большинство людей – лжецы, сволочи или просто тупые. Она хороший хакер, и это все, что меня интересует. В наше время трудно найти хакера-фрилансера. Корпорации, от криминальных до солидных, подгребают под себя все таланты.