Как сестра может быть такой спокойной? Что ж, она не видела, как голова Тирана разлетелась на куски. Ава подталкивает меня в сторону спальни.
Иду туда. Оказывается, папа уже проснулся. Он смотрит на меня, как будто все уже знает. Он услышал про Тирана?
– Ты знаешь, что происходит? – спрашиваю я, и отец едва заметно кивает. – Нужно, чтобы ты мне помог. Оттолкнись от кровати.
Обычно его поднимал с постели и пересаживал на инвалидное кресло Тиран. Я не такая сильная.
Подхватываю отца под мышки:
– Раз… два… три…
– Нет. – Впервые с тех пор, как маму похоронили в глубинных тоннелях, папа что-то произносит. Это скорее стон, чем слово, но оно совершенно недвусмысленно. Глаза отца расширены и полны сочувствия. Он качает головой и повторяет: – Нет.
Затем опускает глаза, смотрит на свои ноги, потом бросает взгляд на инвалидное кресло. Он прав. Нам нипочем не сбежать от «Алой руки» с ним на закорках. А с инвалидным креслом мы застрянем в грязюке. Без Тирана – никак.
Молочно-белые глаза отца теперь устремлены на меня. Сейчас он понимает, кто перед ним. Это разбивает мне сердце. Он мог бы увидеть меня раньше. Он мог бы смотреть на меня, вместо того чтобы растрачивать свою жизнь на голографическое видео. Почему сейчас, когда у нас осталось всего несколько секунд? Я обнимаю отца и целую его в лоб, прижимаюсь к нему, вдыхая мускусный запах его кожи и жирных волос, вспоминая, каким он был.
С усилием поднимаю старика с кровати. Сгибаюсь под его тяжестью, чуть не падая на пол. У меня сводит поясницу, но мне все-таки удается извернуться и пододвинуть его к коляске. Он плюхается на бедро. Снова стонет.
– Погоди, па. Нам надо попрощаться.
Я выкатываю его в переднюю комнату, где сестра с детьми готовится к уходу. Она стоит в дверях, собрав малышей вокруг.
– Нужно, чтобы вы все взялись за руки, – говорит Ава. – И не отпускали друг друга, несмотря ни на что. Это очень важно – держаться вместе. – Она смотрит на меня. – Лирия… Лиам все еще в больнице.
– Черт побери!
Как я могла забыть о нем? Конн начинает плакать.
– Все в порядке, милый. Все хорошо, – бормочет Ава.
Закутанную в одеяло Эллу она крепко прижимает к груди. Та помалкивает. Но, конечно, сестра не сумеет вместе с детьми дойти до центра лагеря и вернуться.
– Я схожу за Лиамом, – говорю я. – А вы ступайте в джунгли. Встретимся там.
– В джунгли? – переспрашивает Ава. – Ты никогда не найдешь нас там. Восточная сторожевая башня…
– Там грузовики, – перебиваю я. – А на севере вроде бы тихо.
– Тогда встретимся на севере. А потом вместе пойдем к рыбацким лодкам. Можно будет поплыть вниз по реке.
Пластиковый дом трясется от далекого взрыва.
– А как же папа?! – восклицает Ава.
Он восседает в кресле, бесстрастно глядя на нас.
Я коротко качаю головой.
– Давай понесем его, – предлагает сестра.
Но мы обе знаем, что это невозможно. С ним и детьми мы не пройдем и двадцати метров. Я смотрю на перепуганных малышей, потом на сестру.
– Милые, – глухо говорю я, – поцелуйте дедушку на удачу.
Ава все поняла. Ее спокойствие дает трещину. Сквозь слезы я вижу испуганную малышку, плакавшую в постели после смерти нашей мамы. Ту, которой мне приходилось петь колыбельные, даже когда она подросла.
– Я не хочу оставлять дедушку! – плачет Конн.
– Я его привезу, – обещаю я. – Вам просто нужно идти вперед. А теперь поцелуйте его.
Поверив мне, дети поспешно целуют деда в щеку. Его глаза наполняются слезами, взгляд мечется от одного к другому. Сестра наклоняется и целует отца в лоб. Она замирает так, дрожа, потом отступает. Конн вцепляется в него и не отходит, пока Ава не отдирает его насильно и не подталкивает к двери.
– Северная сторожевая башня, – напоминает мне она. – Поторопись.
– Хорошо.
– Лирия…
– Что?
– Приведи мне моего мальчика.
Мы держим друг друга за руки. Жизнь, в которой было полно свадебных нарядов, дней рождения и любви, свелась сейчас к единственной секунде страха. Потом наши руки разъединяются, дверь затворяется и Аву поглощает кошмарная ночь. Сквозь трещину в пластике я смотрю, как она бежит в темноту, прижимая к груди Эллу и волоча за собой мальчишек. Я остаюсь с отцом, прислушиваясь к миру за тонкими стенами. В глубине души мне кажется, что, если мы останемся здесь, буря нас минует. Пластик каким-то образом защитит нас от винтовок и клинков «Алой руки». Я хочу сказать папе, что все будет хорошо. Что мы скоро увидимся с нашей семьей. Он смотрит на меня, сосредоточенный, как давным-давно уже не бывало. Должно быть, понимает, что видит свою дочь в последний раз. Я приседаю, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и прижимаю ладони к его щекам. Папа… Он укрывал меня по ночам. Усаживал к себе на колени во время праздника вручения лавров и рассказывал истории о славе горняков, о рудничных гадюках и боях. Он был огромным, как само небо. Но теперь передо мной сломленный человек, способный лишь бессильно наблюдать, как мир пожирает его детей.