Шаги приближаются. Я тащу Лиама в сторону и карабкаюсь в темноте на мусорную кучу. Взобравшись на верхушку, съезжаю по другой стороне до середины склона. Велю Лиаму сидеть тихо и ползу обратно наверх – взглянуть на путь, которым я бежала. Через ворота к джунглям течет людской поток из нашего поселка Гаммы. Я знаю их всех. Сестры среди них нет, поэтому я сижу тихо, притаившись в тени хлама. Но когда шум шагов стихает в ночи, мне вдруг становится очень страшно оставаться тут. Я уже готова сорваться с места, чтобы присоединиться к беженцам, но вдруг на опушке мелькает какой-то огонек. Я хочу закричать вслед моим родичам. Спасти их. Поздно… Огонек превращается в сотню огней. Как будто сами джунгли ухмыляются и скалят белесые зубы. Мои родичи кричат, когда бойцы выходят из тьмы, чтобы убить их своими лезвиями-хлыстами.
Я бегу прочь, подальше от криков, пробираюсь вглубь свалки. Металл царапает мое бедро, пока я карабкаюсь на очередную кучу. Теряю равновесие, падаю на бок и лечу вниз. Шмякаюсь в мусор. Мне едва удается защитить от удара Лиама. Он плачет у меня на груди. От сладковатого запаха гниения сильно слезятся глаза. По моей руке пробегает крыса. Я заставляю себя встать, крепче обнимаю маленького племянника. Рана на ноге горит. Вокруг голых лодыжек облаком вьются насекомые, они ползают по коже, кусаются. От мусора волнами идет тепло разложения. Я нахожу укрытие – прячусь под обломками промышленной стиральной машины. Лиам дрожит от страха, маленькое тело сотрясают тихие рыдания. Я кладу его рядом с собой. У меня уже онемели руки. Чужаки теперь бродят по тропе неподалеку от того места, где мы проникли на свалку. Лучи фонарей рассекают тьму.
Распластавшись на отбросах, прижимаю грязный палец к губам Лиама. Луч проходит над нами. Вокруг жужжат комары, на лице малыша мельтешат их тени. Я натягиваю на него капюшон так, что наружу торчат лишь нос и рот. Дождевая вода стекает по обломкам и капает на нас. Мужчины разговаривают друг с другом. Их речь понятна: на том же языке говорили моя мать и отец, сестра и братья. Но слова – злые, темные, колкие – звучат жестоко. Как могут алые поступать так со своими родичами? Один из чужаков подходит так близко, что я вижу в свете фонаря его обагренные руки. Но не краска покрывает их, а кровь, засохшая и растрескавшаяся.
Фонари перемещаются дальше. Бойцы переговариваются. Меня терзает страх. Где моя сестра? Не обнаружили ли ее? Я молюсь, чтобы она добралась до лодок. Не знаю, что мне делать, куда идти, и потому прячусь здесь и смотрю на движущиеся по тропе темные фигуры. Зарево горящего лагеря освещает их лица. Это мальчишки. Некоторым не больше четырнадцати. У многих лишь начинает пробиваться клочковатая бородка. Они поджары; на коже блестит пот. Они перекликаются между собой и всматриваются в груды мусора, пригибаясь, словно голодные дикие собаки.
Лиам сцепил ручонки. Погруженный в постоянную тьму, он может лишь слышать, как эти разъяренные молодчики рыщут в ночи. Он дрожит. Я смахиваю дождевую воду с его лица. Если бы только у меня были силы забрать его отсюда, прекратить все это!..
– Ты такой храбрый, Лиам, – шепчу я. – Храбрый, как Гоблин.
– Где мама?
– Мы собираемся встретиться с ней. Думаю, она будет у лодок. Ты вел себя очень смело, поэтому заслуживаешь награды. У меня есть кое-что для тебя.
Нащупываю в кармане шоколадку, которую припрятала с обеда. Теперь я вкладываю ее Лиаму в ладошку.
– Спасибо, – говорит он.
Пока он ест, я слышу шепот в темноте неподалеку от нас. Немного подвигаюсь и в свете луны вижу, как блестят чьи-то глаза среди пустых емкостей из-под воды. Там прячется какая-то семья. Маленькая девочка машет мне рукой. Я машу в ответ.
Мы не одни.
Мы сможем пережить все это. Где-то там нас ждет Ава. Скоро мы доберемся до нее, я только немного отдышусь. Но тут я чувствую запах дыма.
13. Лирия
Все начиналось с криков
Огонь вспыхивает на краю свалки, неподалеку от сторожевой башни, и вскоре полыхает уже повсюду, где алые руки подожгли мусор. Стена пламени катится к нашему укрытию. Воздух пляшет и корчится, языки дыма ползут по отбросам и лижут мои ноги. Лиам кричит от страха. Я подхватываю его и выбираюсь из убежища. Я бегу от огня, но скоро начинаю задыхаться от кашля. Едва могу дышать. Ничего не вижу, из глаз струятся слезы. Я карабкаюсь по кучам мусора. Ноги изрезаны металлом и стеклом и погружаются в грязь по колено.
Потом до меня смутно доносится голос той девочки – она зовет меня. Он плывет ко мне сквозь дым, словно колыбельная. Такой тихий и нежный. А потом я вижу ее фигурку в хаосе пепла, отчаянно машущую мне рукой, и ступаю тверже.