– Это его дом! – отрезает она. – Или вы хотите, чтобы он забыл свои корни? Алого в его крови не меньше, чем золотого! Правда, никто особо ему об этом не напоминает, кроме меня.
Танцор смотрит в сторону, будто не слушая, о чем мы спорим.
– Он полетит на Марс, – говорю я. – Все мы полетим, когда это будет безопасно.
Хоть мы и контролируем Марс, там еще далеко до всепланетной гармонии. Земля Сирен все еще кишит железнокожими ветеранами золотой армии, как и район боевых действий в южной части Тихого океана на Земле. Повелитель Праха уже много лет не рисковал выводить на орбиту большой флот, но наземные войны определенно тяжелее космических.
– И когда же это будет безопасно, на твой взгляд? – спрашивает мать.
– Скоро.
Ни Танцора, ни мою мать этот ответ не устраивает.
– И сколько ты пробудешь здесь? – интересуется она.
– Месяц, не меньше. Ронна и Киран приедут, как ты хотела.
– Ну наконец-то. Я уж думала, Меркурий их похитил.
– Виктра с девочками тоже приедет на некоторое время. Но в конце недели мне придется уладить кое-какие дела в Гиперионе.
– Дела с сенатом… Будешь просить еще людей. – Тон матери так же мрачен, как ее взгляд.
Я вздыхаю и смотрю на Танцора:
– Теперь плохо влияешь на мою мать? Втянул ее в политику?
Танцор смеется:
– У Дианны своя голова на плечах, можешь не сомневаться.
– Вас обоих слушать – оглохнуть можно! – сердится она.
– А вы заткните уши, – советует Севро. – Ровно это я делаю, когда они начинают трепаться о политике.
Танцор фыркает:
– Вот бы еще твоя жена поступала так же!
– Осторожно, приятель. У нее уши повсюду. Возможно, она сейчас слушает нас.
– Почему тебя не было на триумфе? – спрашиваю я Танцора.
Он кривится:
– Да брось. Мы оба знаем, что я не перевариваю всей этой показухи. Особенно на этом чертовом спутнике. Мне подавай землю, воздух и друзей. – Он тепло смотрит на окружающие деревья. При мысли о возвращении в Гиперион на его лицо набегает тень. – Но приходится возвращаться в этот механизированный Вавилон. Дианна, спасибо, что позволила мне поработать в саду вместе с тобой. Мне очень этого не хватало.
– Ты не останешься на ужин? – вздыхает мать.
– К сожалению, есть и другие сады, которые надо возделывать. Кстати, о садах… Дэрроу, можно тебя на минутку?
Мы с Танцором оставляем мать и Севро ругаться из-за вони волчьего плаща и идем по утоптанной тропинке под сень деревьев, в сторону озера. У дальнего берега скользит по воде патрульная лодка.
– Как ты? – спрашивает Танцор. – Только без героически-патриотического дерьма. Не забывай, я тебя знаю как облупленного.
– Устал, – сознаюсь я. – Казалось бы, за месяц пути можно и отоспаться. Но вечно что-нибудь происходит…
– Ты можешь спать? – хмыкает он.
– Иногда.
– Счастливчик. Я вот писаюсь в постель, – признается он. – Наверное, пару раз в месяц. Я даже не помню этих проклятых снов, а вот мое тело все помнит, черт бы его побрал.
Танцор оказался в самой гуще борьбы за освобождение Марса. Тоннельные войны там были еще хуже, чем бои в жилых кварталах Луны. Даже черные не поют песен о своих победах в тех тоннелях. «Крысиная» – вот как они называют эту войну. На протяжении трех лет Танцор с Сынами Ареса лично освободил больше сотни шахт. Если Фичнер – отец восстания, то Танцора определенно можно назвать любимым дядюшкой, невзирая на роспуск Сынов Ареса.
– А как насчет таблеток? – говорю я. – Большинство ветеранов их принимает.
– Психотропы? Не нужна мне никакая синтетика от желтых! Я алый из Фарана. Мои мозги намного важнее сухой постели.
На этом мы и сходимся. Хотя Танцор главный противник моей жены в сенате, а значит, и мой, он до сих пор дорог мне, как член семьи. Лишь после того, как Марс и его спутники были объявлены свободными, Танцор отказался от оружия и принял тогу сенатора, чтобы основать «Вокс попули» – «Глас народа», социалистическую партию низших цветов. Каждая его речь о необходимости пропорционального представительства для меня как заноза в заднице. Дай ему волю, и у нас было бы по пятьсот сенаторов низших цветов на каждого золотого. Хорошая математика. Плохая реальность.
– И все-таки хорошо, должно быть, почувствовать траву под ногами вместо песка и металла, – негромко произносит он. – Хорошо вернуться домой.
– Да… – Замявшись, я смотрю на каменистый берег внизу. – Это с каждым разом все труднее. Возвращаться. Я вроде бы с нетерпением жду возвращения, но… Не знаю. Я этого боюсь. Всякий раз, когда Пакс подрастает еще на сантиметр, мне кажется, что меня обвиняют: мол, ты и это пропустил. – Я нетерпеливо выдергиваю торчащую нитку. – Не говоря уже о том, что, чем дольше я нахожусь здесь, тем больше у Повелителя Праха времени на подготовку Венеры. Значит, война может затянуться.