— Вот именно, — тяжело дыша выдавил я. — Он тот, кто нам нужен. Он поможет освободиться.
— Надеюсь, ты прав, — темнота отдалилась от меня и исчезла, стертая светом дешевой лампочки.
Марк был одет все в ту же застиранную рубашку защитного красного цвета и подслеповато щурился, потирая дряблые от пьянства веки. Мы смотрели друг на друга, словно двое слепцов, пытающихся понять, кто же на самом деле стоит перед ними.
— Пойдем со мной, — сказал я и, повернувшись к выходу, выключил свет.
Через полчаса мы снова смотрели с Андреем друг на друга, но на сей раз ему приходилось сверлить взглядом не только меня, но и Марка, сидящего от меня по левую руку.
— Удивительно, — спокойно сказал Андрей. — Я был уверен, что вы лжете мне, но это… Может, расскажете, чем я могу помочь в этом случае?
— В тот вечер я пришел домой очень поздно, — голос Марка пробивался сквозь тишину, словно лодка, плывущая против течения. — И я не от любовницы, там, или из бара… просто отработал смену и домой к жене и ребенку. Глупо, но даже сейчас немного обидно. Многие думают, будто если задержался, потому что подонок, и случилось страшное, от этого только хуже. А я вот так не думаю. Грязь — это защитная оболочка для души, сквозь нее не пробьются ни слезы, ни крики.
Марк перевел взгляд на Андрея, потом на меня и слегка улыбнулся.
— Дверь была закрыта, — продолжил он все тем же потусторонним голосом, — он ведь не вломился, она впустила его и закрыла за ним дверь, может, даже предложила ему чаю.
Я спрятал руки под стол и согнал с лица всякое подобие выражения. Он не должен был догадаться, что я делаю.
— Ее он убил быстро и профессионально, одним ударом, — продолжал Марк, пронзая взглядом пустоту, — а потом отправился в детскую…
Марк потер шею, и лицо его исказилось до неузнаваемости.
— Я тогда просто перешагнул через труп жены, — теперь он выдавливал слова, будто выжимая кровь из раны, — и пошел наверх. Понял, что с ней все кончено, не первый мой труп, знаете ли. Да и потом, меня тянуло наверх, словно кто-то привязал к моей шее веревку и тащил. Тогда я понял, что испытывает человек, приговоренный к повешению. Я открыл дверь в комнату дочери и посмотрел, что он сделал с ней…
Марк посмотрел на Андрея и протянул к нему руку, словно стараясь ухватиться за ветку и не утонуть.
— На стене у моей девочки висел жуткий дешевый китайский светильник, — тяжело дыша продолжал Марк. — Маленькое пластиковое солнце, которое светило… ультрафиолетом, что ли. Не знаю, чем эта пакость нравилась ей, но она часто включала его и радостно смеялась.
Андрей слегка откинулся в кресле, и лицо его словно застыло. Я же продолжал собирать под столом свой дьявольский конструктор.
— Кровь светится под ультрафиолетом, — с совершенно сумасшедшей улыбкой сказал Марк. — Она сияет и… вся комната моей девочки светилась. Пол, потолок и стены и даже окна, не говоря о кровати, на которой она… лежала.
Андрей на мгновение прикрыл глаза. Марк очень долго молчал, а потом отвернулся, чтобы закончить свой рассказ.
— Будто убили ангела и выпустили ему всю кровь.
Я закончил собирать конструктор и посмотрел на Андрея.
— Ну как, док, поможете моему другу? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Поразительно, — Андрей потер лоб. — Я слышал о таких случаях, но самому видеть не приходилось.
Психолог осмотрел стол, за которым сидели только мы с ним, и покачал головой.
— Давно вы беседуете с вашим застрелившимся другом? — спросил он, сочувственно улыбаясь. — И как давно говорите за него?
В моих ушах зазвенело в последний раз. Все то время, что я потратил на поиски, этот проклятый звон не давал мне спать как следует. Когда в помещении стреляют, удар по ушам такой сильный, что звон в них — это самое безобидное. Ну а когда на ваших глазах ваш друг пускает себе пулю в голову, и вы каждую ночь видите его в залитой кровью рубашке, звон может стать и хроническим.
Я вытащил пистолет, на который навинчивал глушитель под столом и направил ствол на Андрея.
— Никакого больше звона в ушах, — чувствуя себя довольно глупо, сказал я. — Я не говорил, что мой друг застрелился.
— Рома, Рома, — Андрей ласково улыбнулся. — А если я скажу, что знаю вашу историю из газет, это поможет?
— Вряд ли, — я пожал плечами. — Ты ведь этого не скажешь, верно? Ты скажешь мне то, что я хочу услышать?
— Что-нибудь серо-банальное типа «зачем»? — Андрей брезгливо пожал плечами. — Раз уж у тебя хватило ума организовать этот разговор, значит, можешь и сам догадаться.