Я молча смотрел на него, и эту игру в гляделки он проиграл.
— Я ведь был «железным ангелом», как и ты, — тихо сказал Андрей, даже не делая попыток пошевелиться. — Вот только если после нашей небесной жизни ты отправился по пути бытовухи, то я продолжил то, для чего мы стали железными.
— Начал убивать и доводить до самоубийства своих товарищей по оружию? — стиснув зубы, прошипел я. — Их жен, подружек… детей?
— Не просто убивать, — сказал Андрей, и в глазах его зажегся дьявольский огонек. — Убивать жестоко и безжалостно, долго пытать, прежде чем убить. Мученики ведь попадают в рай, верно? Этому нас учил наш полковой священник. Ну так вот эту сделку я и заключил. Отдал свою душу за то, чтобы мои товарищи и самые дорогие их люди попали прямиком в рай.
Я смотрел на него в немом ужасе. Даже не знаю, как описать те эмоции, что я испытал. Попробуйте представить, что перед вами оскаливший зубы бешеный пес, который уже готов вцепиться вам в глотку. Представили? Вот только мой пес сидел и молча сверлил меня глазами.
— С моей смертью все не закончится, — презрительно глядя на мой пистолет, сказал Андрей, и в его словах была такая сила убежденности, что я под ее напором чуть было не прикрыл глаза. — Ты можешь сейчас спустить курок, но после этого все станет только хуже. Помнишь ту яму, на краю которой мы стояли и стреляли в визжащую и копошащуюся на дне человеческую массу, чтобы отработать плату, полученную нами за тонну человечины? Помнишь ту выжившую женщину, которую ты отпустил, поддавшись глупой сентиментальности? И тогда, когда ты стрелял и когда не делал этого, внутри тебя уже ничего не изменилось, так как бездна — это просто темнота, которая никогда не меняется.
После этих слов воцарилась совершенно мертвая тишина. Я перестал, кажется, слышать даже тиканье его проклятых часов.
— В одном ты прав, — спокойно сказал я, чувствуя, как постепенно на меня снисходит умиротворение, — на твоей смерти все не закончится. Но за отнятую жизнь можно расплатиться только своей собственной жизнью. Любая другая плата не будет справедливой. И может, ты прав и в другом, все станет еще хуже, но знаешь… я рискну.
Не говоря больше ни слова, я выстрелил ему в голову.
И вот теперь мы вернулись к тому, с чего я начал. Я смотрел на спящую жену и дочь Андрея и размышлял о том, что убить их будет правильно. Даже если бы умер один Марк и его семья, лишить моего незадачливого психолога его семьи было бы абсолютно справедливо. В конце концов, если уж встал на путь правосудия, то вершить его нужно до тех пор, пока фемида не сорвет с глаз повязку и не убежит прочь, заходясь диким криком.
Всего минуту назад я убил Андрея, пустив пулю в зеркало, напротив которого медитировал около года, стараясь обрести душевное равновесие после всех этих смертей моих бывших собратьев и их семей. Кто же знал, что все это время я на самом-то деле искал их убийцу, чтобы сегодня, наконец, поиски увенчались успехом.
Я смотрел на жену и дочь, мирно спящих в постели, и думал о том, что в нашей вселенной множество законов и правил. Они рождаются, меняются, умирают, подстраиваются под актуальную повестку и так далее и тому подобное. Но есть один закон, который не меняется никогда.
Падший ангел всегда становится демоном.