Единственная моя надежда – Труда. Я позвонила, чтобы вызвать служанку, хотя и не знала, насколько можно посвятить её в свои затруднения. Если действительно придётся бежать, будет ли она верна мне или останется на стороне тех людей, чей гнев может настичь её? Никогда в жизни не чувствовала я себя такой беспомощной и одинокой, как в то время, которое, казалось, растянулось на часы, прежде чем знакомое царапанье в дверь возвестило о приходе Труды.
Девушка снова превратилась в послушную служанку, ожидающую приказа. Я отошла к выходящему на балкон окну и поманила Труду к себе. Если нас подслушивают, это место самое безопасное.
– Труда… – я ещё не собралась с мыслями, не приняла решения, не составила никакого плана. Но мне нужен был кто-нибудь, в ком я могла черпать надежду.
Она взглянула на меня, потом на дверь. Невозможно было ошибиться в значении этого жеста. Потом заговорила, едва шевеля губами, так что я с трудом различала её шёпот:
– Отругайте меня… Я что-то сделала не так, и вы рассердились…
Я поняла её замысел. Никто не должен заподозрить, что я доверяю Труде. Я огляделась в поисках вдохновения, потом торопливо спросила, почему не подготовлено новое платье, то, которое я вымочила в росе и должна была снять. Говорила я раздражённо, как только могла, и это было достаточно легко после разговора с графиней.
Труда не ответила, но быстро протянула руку и положила на столик у кровати небольшой многократно сложенный листок. Потом пошла к гардеробу и достала другое платье, положила на кровать и встала за мной, чтобы развязать корсет. Я уже взяла листок и расправила его. Короткая записка, и хотя я чего-то подобного ожидала, меня словно ударили.
«Полковник Ф. арестован. Никто не знает, куда его поместили».
Итак – я одна! До сих пор я сама не сознавала, что всё ещё надеюсь на помощь полковника Фенвика. Хотя не представляла, как он это сделает. Хорошо, придётся спасаться самостоятельно.
Я разорвала листок на мелкие клочки и передала их Труде, которая сложила бумагу в карман передника, кивнув в знак понимания. Переодевшись, я подошла к туалетному столику и принялась разглядывать в зеркале своё лицо.
Отражение выглядело вполне обычным, я не смогла ничего увидеть на своём лице, что свидетельствовало бы о нанесённом ударе. Он арестован? За что? Кем? Нет, это не моё дело; я не должна тратить время на рассуждения о судьбе человека, который убедил меня пуститься в эту авантюру.
Теперь – мне не стоит оставаться в этой комнате, скрываться, как преследуемый зверь, ожидать, пока меня извлекут из этого мнимого убежища. А что, если я прикинусь, что согласна с предложением графини, сыграю роль послушной женщины? Успокоятся ли мои тюремщики? Пока я могла надеяться только на это.
– Где графиня?
– В зелёной гостиной, благородная леди.
Итак, графиня тоже предпочла держаться в стороне от тёмной древности нижних покоев и обосновалась на втором этаже Кестерхофа. Зелёная гостиная была напротив моей, и я быстро пошла туда, надеясь, что моё внутреннее волнение не будет заметно. Если я смогу использовать то невозмутимое выражение, которое бывало у моей бабушки в моменты кризиса, мне будет спокойней. Но вдруг в неожиданном порыве я не стала открывать дверь, а вернулась в свою комнату и раскрыла шкатулку, где лежали мои немногие украшения и куда я спрятала ожерелье с бабочками после возвращения из дворца.
Графиня рассказывала, что такие украшения давали за мужество. А никому так не требовалось мужество, как мне сейчас. Я надёжно застегнула ожерелье, почувствовав, как холодное железо коснулось кожи. Вооружённая таким образом, я отправилась навстречу противникам.
Потому что графиня была не одна. Рядом с ней, вытянув ноги в сапогах к камину, в котором в этот тёплый день не горел огонь, сидел в кресле барон фон Вертерн. Он сразу встал, поклонился мне и улыбнулся, растянув губы, но не поднимая их. Его внимательный взгляд устремился к ожерелью. Мне показалось, что глаза его на мгновение расширились, но, может, я ошиблась.
– Амелия! – к графине вернулось прежнее дружелюбие, она вскочила, быстро подошла ко мне, взяла за руку и подтянула к себе. Мне не нужно было следить за ней, чтобы понять, что она пытается разгадать выражение моего лица, узнать, насколько подействовали на меня её аргументы, в сущности угрозы. Мне нужно было сыграть свою роль, а я очень опасалась, что не сумею никого обмануть.
– Я подумала, – ничего лучше такого начала не пришло мне в голову. – Как вы сказали, Луиза, моё положение здесь трудное. Чего мы хотим и что можем – иногда это совершенно разные вещи, – я с трудом подбирала слова, составляя из них фразы, сейчас это было моё единственное оружие. – Всё произошло так неожиданно. Я не могу разом менять всю свою жизнь. Мне нужно время…