- Одно похоже на правду в твоем рассказе, ярл, - говорил он. – То, что ты победил всех этих людей, кои на тебя напали. Твое владение мечом вызывает похвалу и удивление, а вид у этих дохлых мерзавцев разбойничий.
Господин Ротари бросил короткий взгляд на одного из своих воинов. Казалось, у них у всех росли глаза за ушами. Тот, в спину коего обратился господский взор, - тот, даже не обернувшись, живо соскочил с коня и пробежался по поляне, приподнимая убитых за волосы.
- Уго, господин! – прокричал он, как будто найдя искомого. – Среди них Уго Рукоруб, вот он!
Лицо господина Ротари посветлело.
- Что же, ярл, есть за что благодарить тебя, хоть и пришел на мои земли незваным, - уже довольный, обнаружил граф лазейку к доверию опасного гостя. – Управился ты с главарем шайки, давно досаждавшей моему слуху. Я и сам уже собрался загнать ее, но ты упредил меня.
- Упустил еще восемь, славный граф, половину, - прямиком повинился ярл.
- Без Уго они рассеются или перережут друг друга, - невысоко отмахнулся рукой граф Ротари. – А что же, те двое на плотах – твои воины, павшие в битве с разбойниками?
Его борода так и светилась теперь коварным радушием.
Слова были оскорбительными, но граф Ротари неспроста прикинулся невежей: он всё испытывал ярла, как пробуют пальцем острие топора. Да и чудо-ярл как будто не умел оскорбляться без нарочито повторных причин.
- Их судьба. Хоть и пали с оружием в руках, как подобает воинам-эйнхериям[13], но – от коварных копейных ударов в спину, - повторил ярл короткую печальную повесть.
- И ты, ярл, желаешь устроить им погребение на моих землях, как я вижу? - продолжал светить бородой граф Ротари.
- Твоя ли вода в Тибре, не знаю, славный граф, - столь же простодушно, сколь и без задней мысли оскорбительно отвечал ему ярл. – Но только по нашему обычаю полагается мертвецов возложить на корабль, пустить в плавание с дарами и поджечь, дабы огнем их прах и пепел вознести в Валхаллу. За неимением кораблей, возложил их тела на плоты, а за порубку твоего леса есть, чем платить.
Нечто вновь озадачило господина Ротари, и он переглянулся со своим седым дядей.
- Чудная у тебя сегодня задалась охота, племянник, - проговорил дядя, тряхнув своим застарелым багрянцем, а я запомнил его слова и перевел в уме потом. – Но одно верно – обрати ее себе на пользу, не спеши. Куда уж сегодня спешить, день только начался, а уж вон сколько дурной добычи, куда только выбросить?
- Ты, ярл, со своим обычаем на чужих землях, - собрал строгий, но справедливый вид граф Ротари. - Вот не догорят твои славные воины, ярл, до земель моего соседа ниже по течению, так он оскорбиться может, поняв это так, что я ему вызов бросаю, почитая всю его землю могильником.
- Сколько воинов у твоего соседа, преславный граф? – деловито осведомился ярл.
- Три сотни толковых мечников соберет и еще две сотни из вассалов выжмет, если ссора вширь пойдет, - щурясь кислым смешком, насчитал наперед граф.
- Пять по сто мне не армия, если в лоб, а не в спину, - ничуть не хвалясь, отвечал ярл. – Пошли меня тогда на твое порубежье, славный граф, на твои броды. Каждый брод назову именем крови твоих врагов.
Граф живо переглянулся с дядей: а не Бог ли послал нам на службу такое чудовище?
- Отвечай за свои слова, непобедимый ярл, - сказал граф, - а с соседом лучше иметь мир. Озеро есть у моего замка. Не море, но, может, довольно?
- Не видел, но, может, и так, славный граф, - умел не упираться в гордость чудной ярл.
А я уж видел, какую граф затевает забаву своим домочадцам: палить плоты с чужестранными трупами посреди домашнего озерца. И тут, наконец, господин Ротари обратил свой взор на меня, словно почувствовал, как я забрался к нему клещом под боевой шлем. Точь-в-точь смотрел на меня и волчий вожак, добрая ему память.
- А эта черная муха – что, духовник при тебе, славный ярл? – вопросил он. - Ты – христианин?
- Нет, славный граф, я не христианин, хотя ваш христианский Бог невозбранно помогает мне на твоих землях, - в очередной раз все честно объяснил ярл. – И он мне не духовник, а такой же путник, как я. В летах совершенных, пусть сам и говорит за себя.
- Монах-странник? – прямо вопросил меня господин Ротари и – таким голосом, будто всяких монахов-странников на его землях как мух в летний полдень, не намашешься.
Что делать, соврал по накатанному, как с любимой песчаной горки в детстве на заду съехал. Так вновь преступил завет геронды Феодора. Зато уж лишний повод обрел торопиться к геронде на самую жгучую исповедь, не терять времени даром в чужих краях.