Было это год тому назад, Ануфриев продолжал в это время отбывать дисбатовский кошмар, и к нашей истории он вроде бы никакого отношения не имеет. Но два его дружка — матросы Остапенко и Кучковский — гуляли на свободе. Однажды, когда они в очередной раз подзалетели на гауптвахту, и их в числе других губарей вели куда-то на работу — что-то разгружать на каком-то очередном складе — они по пути на склад встретили своих ребят — «героев-североморцев», находящихся в городском увольнении и в загуле — по случаю недавнего выхода с этой же гауптвахты. Невзирая на окрики сопровождавших их часовых, вся компания — десятеро губарей и двое гуляк — зашла за какие-то заборы и там, на живописном берегу залива, уютно расположилась на брёвнах и стала нахально пьянствовать, а затем и горланить блатные песни. Компания подпоила и охранников тоже, так что те особливо и не выступали.
Но потом «герои-североморцы» решили, что выпито слишком мало, и один из находящихся в увольнении быстренько смотался куда-то за новою бутылкой. Часовые стали напоминать, что пора бы уже двигать дальше на склад, но смутьяны утверждали, что не пора; часовые настаивали всё строже, а арестованные вошли в раж и стали орать на своих охранников уже по-другому:
— Вы с нами пили? — Пили! Ну, вот теперь и молчите! А если будете много выступать, то мы скажем, что это вы нас и напоили!
Ситуация выходила из-под контроля, и охрана возражала всё решительнее.
Тогда блатные попёрли на них уже вовсю:
— Вы — салажня хренова! А ну — заткнулись! Кто вы такие перед нами?!
— Мы шли подо льдами!.. Мы перешли!.. Мы прошли!.. А вы?!
— Вы и Северного полюса не нюхали, а уже выступаете тут!
Часовые не молчали:
— Заткнулись бы уж со своим позорным Северным полюсом! Мы на экваторе были! Возле Новой Гвинеи три месяца дежурили! Вот это да! А на Северном вашем полюсе любой дурак сможет! Там не жарко!
— Сейчас ты у меня получишь, тюлька Тихоокеанская! Поговори мне ещё, сука!
— Стоять! — кричали часовые. — Только тронь!
Вот тут-то и проявили себя эти самые Кучковский и Остапенко. Ведь это они первыми тогда закричали:
— А ну — бей их, ребята! Ну что же вы, ребята!
Сами же при этом, как потом рассказывали часовые, в бой не двинулись.
— Стой — стрелять буду! — проорали часовые слова, которые они так уже выучили наизусть, что уже и сами не верили в них — никогда ведь стрелять в людей и не приходилось.
— Да у них патронов нету! Бейте их! Чего вы их боитесь! — подначивал губарей Кучковский, бывший торговец наркотиками в городе Ташкенте.
— Да пусть стреляют! Что я их боюсь, что ли? — кричал Остапенко — отпрыск двух львовских преступных династий — милицейской и пивнушечной. — Вот он я! Стреляйте в меня! Чего же вы? Ну!
Двое подвыпивших часовых, выставив вперёд автоматы, стояли перед дюжиной пьяных «героев».
А в это время кто-то из местных жителей увидел эту сцену и позвонил в комендатуру.
Там Значительное Лицо, выслушав по телефону сообщение, тут же подошло с биноклем в руках к окну, глянуло на открывающуюся с высоты этой сопки величественную панораму, отыскало нужный берег и с изумлением увидало такую картину:
Широко расставив ноги и разрывая на груди одёжу, «герои-североморцы» стояли под дулами двух наведённых на них автоматов и, овеваемые суровыми северными штормовыми ветрами, орали, что-то героическое и предсмертное. Как перед расстрелом — пламенные большевики в фильме «Мы из Кронштадта», который им недавно показывали в рамках улучшения идеологической работы с личным составом. Видимо, их крики были чем-то вроде: «Стреляйте, суки-падлы! Всех не перестреляете, мать-перемать!»
Часовые тоже что-то кричали в ответ, но уже, видать, из какого-то другого фильма, где было про защитников наших священных рубежей от посягательств внутренних и внешних врагов. Получалось у них плохо, и держались они явно робко перед лицом столь массового героизма.
Позади смутьянов плескались морские волны, а позади часовых громоздился какой-то забор. Ни те, ни другие не решались первыми пойти в атаку, а отступать тоже было некуда…
Через пять минут из подъехавших машин высыпали вооружённые люди, смутьяны были усмирены, а пьяные часовые отстранены от службы и водворены на ту же гауптвахту.
Никакого суда не было, но с тех пор многих «героев-североморцев», а по существу — бывших городских блатняг и хулиганов, старались держать подальше от сложной боевой техники и поближе к береговым хозяйственным работам.
И вот сейчас матросы Остапенко и Кучковский оказались волею случая на атомной подводной лодке для сдачи каких-то неведомых им зачётов. Целый год они не плавали и ничего, кроме складов, уборки мусора, чистки отхожих мест, тайного употребления наркотиков, драк, пьянок и гауптвахты не видели.