Оттащили пострадавшего на идеологическом фронте Кузьмича, поволокли под руки. Спасли, значит, от мученической смерти. Окровавленного и изодранного, брыкающегося и вопящего, что он всех поперестреляет, запихнули в машину и увезли от греха подальше с наказом не появляться больше на глазах у этих несознательных людей, пока те не очухаются.
Потом слухи о происшедшем дошли до Ковшова, но тот не стал разбираться в них, а перепоручил это дело одному из камчатских адмиралов. А тот вызвал к себе забинтованного и заклеенного во многих местах Маньяка и сказал ему, по-дружески похлопывая по гипсу на руке:
— Слушай, Иван Кузьмич, ты хоть соображаешь, что делаешь? Ты что — вконец уже охренел от своей идеологии? Ты хоть слыхал про презумпцию невиновности? Следствия и суда ещё не было, ещё неизвестно, кто виновен, а кто не виновен, а ты уже обвиняешь людей да ещё и всех подряд? А может быть, это твоё упущение, и это ты плохо проводил политико-воспитательную работу среди них, вот они с горя и утопили свою подлодку?
От такого поворота в рассуждениях адмирала — Маньяк так и обомлел.
— Товарищ адмирал, — забормотал он, — да я ж болею душой за флот, за, так сказать, наши показатели в соцсоревновании, за дальнейшие переспективы роста… Я ж хочу, чтоб вы были в курсе: я ж стремился, чтобы коллектив осознал… чтобы люди подходили к текущим задачам, стоящим на повестке дня, более ответственно, более взвешенно… Ведь ни для кого же не секрет же, что в плане успешной реализации политико-воспитательной и партийно-массовой работы уже давно превуалируют явления негативного плана!.. А они!..
— Вот что, — решительно сказал адмирал. — Ты, мать-твою-перемать, заканчивай эту свою хреновину. Дела раздувать не будем. Будем считать инцидент исчерпанным. Уловил?
— Будет сделано!.. Так точно!..
— А на людей — чтобы зла не держал! Понял?
— Так точно! Я всегда был за то, чтобы в наших рядах была, так сказать, сплочённость рядов!
— Ну, вот и прекрасно.
Так потом дисциплинарных и судебных неприятностей этот маленький эпизод и не возымел для его участников. Всё замяли и забыли. Сделали вид, что ничего не было.
Глава тридцать девятая
Последствия
Затонувшую атомную субмарину, набравшую в себя слишком много воды, сначала никак не могли вытянуть — тросы рвались, как паутинки, а механизмы надрывались от усталости. Но потом применили какие-то новейшие и сверхсекретные технологии и спустя полтора месяца — подняли!
Отбуксировали сначала на мелководье, а потом и в базу. Там только и поняли, что атомный реактор всё это время продолжал работать. На полпроцента своей мощности. Погибающие от потоков воды энергетики вплоть до самых последних долей секунды своих жизней думали только о предотвращении катастрофы и делали для этого всё, что только было в их силах, но сил и времени не хватило. Они не успели дотянуть до конца стержни, и те чуть-чуть не дошли до упора. Никакой утечки или там радиоактивного загрязнения так, однако, и не случилось. Это — абсолютно достоверно.
Поставили подлодку в сухой док…
И вот наступил момент, когда нужно было доставать тела погибших из уже полностью осушенного четвёртого отсека.
Поставили бочку со спиртом, закуску и кружку.
Вызвавшиеся добровольцами опрокидывали внутрь себя огненной жидкости и, оглушённые ею, входили с противогазом на лице в четвёртый отсек.
А трупы были практически не подпорченными. Почти без запаха. Ледяная вода не способствует быстрому разложению.
Все люди были найдены на своих местах, все — в индивидуальных средствах защиты. Никто в роковую минуту не бросил своего места, кроме тех двоих беглецов — мичмана Серова и матроса Гонталева.