Не отозвались, кстати. Ну, я бы тоже не отозвался, если честно.
А в остальном — просто заканчивали год, добирая Мари и Ари всякую мелочёвку за баллы. Ну и экзамены сдавали, не без этого. Мне, в принципе, было уже и не нужно особо, как и Мари. Ари вообще думал откосить, но я его своей дючьей волей направил сдаваться: во-первых — нехрен. Во-вторых, мне, как главе Рода, не помешает оценка родового пилота от преподавателей Академии. Ну и в-третьих — я тоже сдавал, потому что был хитрый финт с «выдающимися успехами». Ну, в смысле, не сдавая — мог я мимо отпуска пролететь, чего не очень хотелось, При этом «оценка» моих знаний-умений ни на что не влияла. Но, раз уж сдаю — надо уж как-то получше это сделать. Ради самоуважения, ну и чтобы повесить на стеночку в ангаре Бронзового, ехидно тыкая пальцем в табель, каждый раз, когда его бронзовое зазнайство изволит обзываться «дурачьём» или там недоучкой.
Так потихоньку и дотянули до окончания года. Никаких гадостей, сволочизмов и прочих фельдъегерей от Его Зловредности не появлялось. Даже сдались весьма неплохо: ну в смысле, я и девчонки. Мне теперь есть, во что Бронзовое забрало тыкать, если что. Мари — чисто похвастаться перед «почтенным господином мужем». Ну-у-у… на похвалу и всякое такое напрашивалась, я видел. Похвалил. И всякое такое — тоже.
Ну и некая «отходная» — тоже была. В Силиции, причём не в традиционном для пилотов месте, а в пафосном ресторане: меня вполне официально позвал Перфект Супербии, как «Героя Силиции». И в общем — ничего вышло, ну кроме первых получасов: какие-то журналюги, от которых рассекателем пришлось в минимальном режиме отмахиваться. Без шуток: они своими сволочными камерами чуть ли не в задницу залазили, вопросы дурацкие задавали, при этом не слушая ответов (ни дурацких, ни мудрых, я проверял). В общем достали нечеловечески и к девчонкам приставали, паразиты, так что стал я от них рассекателем отмахиваться. Помогло, хотя заголовок «вечная война Героя Силиции», с голофото моей хмурой физиономии, размахивающего рассекателем… Ну смешно, вообще-то, вышло. И картинку я сохранил на память, вместе со статейкой о «не вернувшемся с войны герое», хех.
Так вот, помимо журналюг, с которыми прекрасно помог рассекатель, были всякие Префекты, Децемвиры и прочая чиновная братия. И их гонять рассекателем не стоило, хотя очень хотелось: нудели какие-то речуги про «Величие». Про дурачьё не нудели, и вообще — у Эмика получается лучше в тысячу раз, задорнее и вообще. Но, к счастью, вся эта тягомотина продлилась всего полчаса, после чего все эти деятели свалили «служить Императору». Я даже немного Его Августейшество пожалел — с такими слугами и врагов не надо, если подумать. Впрочем — по Зловредности Его и слуги, всё справедливо.
А в остальном — знакомые и полузнакомые были. Посидели, даже выпили немножко. И из Академии некоторые персонажи появлялись: тоже глупости говорили, но местами даже приятно было. Так, забегали на четверть часа. Из всех только Василий-историк запомнился, Тубус из Палат Болящих Академии. Ну и Оро Индуктус заявился. Дерябнул двухлитровый графин спирта (по-моему — даже не заметил, что хлебал, престарелый киборг), велеречиво и архаично порадовался, что больше моей физиономии в Академии не увидит, и ускакал.
На следующий день после банкета начались сборы. Инвиктусы девчонок я посчитал нужным брать с собой, ну и выходил у нас караван «Четыре машины и Фафнир». При этом, за баллы припрячь слуг Академии можно, вот только очередь, без шуток! Ну как-то не учли, что народ к концу года в этом плане чуть ли не с начала года готовится, ну и реальная очередь на неделю!
Но у нас транспортные суда (аж две штуки!) были. Мой личный Лаштер, ну и транспортник с Ульвеюла. Хотя момент покидания Академии и пути до космопорта Силиции не слишком простой. Так что бегали, выясняли, суетились. И Эмик в процессе пробегания мимо него с рулеткой (без шуток — надо было замерить чтобы понять, сколько нам транспортных контейнеров нужно — они как бы граждански-транспортные, под Инвиктусы не заточенные).
Так вот, Эмик стоял, посверкивал эмиттерами, на мои рулеточные копошения взирал с бронзовым презрением. А когда я намылился бежать дальше — рявкнул: