Ратияр, опираясь на руку старого дружинника, вошел в круг:
– Как тебе мое угощение, Скегги?
Тот хрипло рассмеялся:
– Многим оказалось не по зубам. Не пойму лишь, откуда взялась последняя закуска.
– Чудские лучники. Вышли вам в тыл из землянок. Убежища их я давно к твоему приходу приготовил. А женщины остригли волосы, чтобы скрыть нас на лодках. Я обещал, что из-под земли тебя достану. Так и вышло.
– Это не то золото, на которое я рассчитывал, – сказал Скегги.
– Мое золото – твоя кровь, – сказал Ратияр.
– Угощение славное, – усмехнулся морской конунг. – А теперь сдержи еще одно свое обещание и бейся со мной, если считаешь себя достойным носить оружие.
Хозяин крепости рассмеялся, не отрывая ледяного взгляда от глаз викинга:
– Неужели ты, пес вне закона, решил, что я, сын Ратмира из рода Железных Волков, окажу тебе такую честь? Ты никогда не сядешь с моими отцом и дядей за один стол в чертогах Одина.
Ратияр устало махнул рукой. Двое воинов вкатили в круг за спиной скандинава большую бочку, где тяжело плескалась брага, и вышибли дубовую крышку.
– Что это лопнуло с таким треском? – спросил Скегги.
– Это лопнуло твое дело на моей земле, пес, – ответил Ратияр.
Скегги продолжал усмехаться, но толстые жилы на больших руках норманна вздулись от тщетной попытки порвать ремни на запястьях.
– Помню я, ты хотел хлебнуть пива после нашей встречи, – сказал Ратияр.
Норманн громко сглотнул, дернув щетинистым кадыком.
– Так хлебни, – сказал сын Ратмира.
– Оружие! – крикнул викинг. – Дайте мне…
Бешено заелозили ноги, забурлило пиво, страшно корчилось сильное тело, и стоявшему рядом со спокойным Ратияром Михалке показалось, что ледяная тень упала вдруг на поляну, будто сама Хель[16] вышла из подземного царства за черной душой кровавого скальда Скегги Кожаный Плащ. Последней дугой выгнулась спина, обмякло тело, холод уполз под землю, а дружинник вздохнул с облегчением.
Ратияр повернулся к замершим норманнам:
– Вам я подарю драккар и его голову, – он кивнул на торчавшие из бочки ноги, – чтобы рассказали своим, как Железные Волки встречают бешеное зверье.
Рядом вздохнул Упырь Лихой:
– Княже, Скегги был злодеем, но храбрым воином… Таким не пристало умирать столь позорно и без оружия…
Ратияр повернул к нему лицо, и дружинник замолчал, встретившись с его взглядом.
Бледные скандинавы глухо пробормотали благодарность милостивому конунгу.
– Ратияр! – окликнул Хравн, возвращавшийся от берега, где пристали корабли.
Парень держал за руку стройную девушку с копной белоснежных кудрявых волос.
– Я нашел ее связанной… на ладье, – сказал Хравн, подумал и добавил: – Кусается…
Дружинники громко расхохотались. Молчал только сын Ратмира, не сводивший глаз с чужачки, и Мирослава.
Она смотрела на застывшее лицо Ратияра и до крови закусила пухлую губу.
Беловолосая зеленоглазая чужачка оказалась немой. Барсук негромко говорил фразы по-скандинавски, она рисовала на земле знаки в ответ. Старик хмурился, поглаживал редкую бороду, а когда бывшая пленница вдруг всхлипнула, положил ей на голову сухую ладонь и пробормотал что-то успокаивающее.
– Скегги вырезал ей язык, чтобы обезопасить себя от чар, – повернувшись к притихшим братьям, буркнул Барсук, – он украл ее год назад у хевдинга по имени Храпп, сына Бьерна Сильного. Скегги возил ее с собой на веревке, веря, что девушку любит Потаенный Народ, и она приносит удачу.
– Я слышал о Храппе. Он слывет могучим воином, – сказал Ратияр.
– Если мы вернем ему дочь, у нас появится сильный союзник, – сказал старик.
Ратияр помолчал, рассматривая гордо выпрямившуюся под его взглядом девушку.
– Мы снарядим корабль к свеям, – сказал он. – Как тебя зовут? – мягко спросил Ратияр девушку.
Та внимательно выслушала бормотание Барсука и быстро зашевелила веткой на земле.
– Ингрид, – сказал старик, – Лед Ладоней. Так северяне называют серебро.
– Я отвезу тебя домой, Ингрид, – сказал Ратияр.
Девушка чуть склонила вбок голову, зеленые глаза всматривались в лицо хозяина крепости. Кивнула, словно соглашаясь с чем-то, только что прочитанным в его взгляде. Тонко очерченные губы тронула улыбка. Лед Ладоней взяла руку воина и вдруг резко прижала к своей груди. Чуть смутившись, Ратияр почувствовал жар и сильные, ритмичные удары под тонкой льняной рубашкой.