Железные ягоды рябины и серебряные тыквы на медном подносе жизни под золотым колпаком неизвестности.
Погода совсем простыла. Дождь льет не переставая. Небо как будто порвалось и вываливает из себя на уже остывшую землю то стены из крупных тяжелых капель в течении нескольких минут, то моросит многочасовыми мелкими осколками.
Я - великан. У меня большие тяжелые руки, длинные крепкие ноги и массивная голова. В целом, я где-то раза в три больше среднего человека. Этого конечно не видно, и лишь иногда боковым зрением очень немногие замечают мой необычный рост, но посмотрев на меня вновь, понимают, что им просто показалось. Сила которой я обладаю, тоже превосходит средне-человеческую, поэтому приходится аккуратно здороваться и не выказывать ее при некоторых ситуациях. Есть еще небольшая проблема в мой жизни с людьми, я почти не сплю. Наш сон это как один долгий продолжительный зевок, минут на пять. Его мне достаточно для того чтобы полностью восстановиться для следующих пяти - семи дней. Сначала думал, что я один такой, но когда выпустился из интерната, я встретил еще одного великана, который мне все объяснил. Друг друга мы видим и можем взаимодействовать помимо речи еще и передачей напрямую в голову образов и звуков. Жизнь наша весьма продолжительна по меркам людей и составляет в среднем лет триста. Мы прибываем в какой-то другой мерности, которая очень рядом с миром людей и преломляясь, наши тела входят в него обычными человеческими размерами. В связи с этим мы видим и мир людей и наш мир, в котором существуют такие сущности, которые не пребывают в этом.
Мои родители были кукольниками. Они вместе с сестрой погибли в автомобильной катастрофе при очередных гастролях. Вся их жизнь прошла на колесах небольшого микроавтобуса, в котором они спали, ели, делали кукол, декорации и репетировали. Я был совсем мал когда это случилось... меня спасла люлька, накрепко привязанная к каким-то уголкам и внутри проложенная множеством одеял и подушек, а сверху укрытая прочной сеткой.
Я помню все с самого рождения, это еще одна наша особенность. Люди думают что это страшно помнить все, но на самом деле это очень удобно, достаточно только сосредоточиться и все всплывает в мельчайших подробностях. Можно копаться там где тебе хочется и выискивать то, на что раньше не обратил должного внимания.
Родился я где-то в середине дня, когда солнце заливало поляну, где вся семья расположилось видимо для очередного пикника. Помню, что какой-то большой жук смотрел на меня, лежащего между грудей матери и о чем-то тихо стрекотал. Помню, что птицы пели взахлеб, перебивая друг друг друга. Я так же ярко помню и все остальные дни до настоящего момента. Иногда, проскальзывают в памяти те дни, которые мне только предстоит пережить, это происходит крайне редко, но воплощаются они в полном соответствии с тем что я видел. Не правильно как-то говорить "помнить то что будет", но выходит именно так.
После аварии меня отдали в приют для малышей в городе Белозерске, где я провел все свое человеческое детство. Лет через пять пребывания в интернате ко мне стало с каждым восходом солнца приходить новое имя. Оно полностью соответствовало этому дню и меня как бы охраняло от всяческих напастей. Я рассказал об этом нашей воспитательнице, она была доброй милой женщиной, но не смотря на это она не поняла меня полностью и поэтому мне пришлось года два наблюдаться у различных психологов и психиатров, которые нашли у меня целый букет различных неврозов и, как им казалось, успешно их лечили. Через год таких мытарств я понял, что нужно молчать о том что происходит с тобой и поддакивать при терапевтических разговорах, чтобы все успокоились и оставили меня в покое.
За все время в интернате мне удалось сблизиться и подружиться только с одним ребенком. Он не был великаном, напротив, он был очень маленького роста. На его голове всегда белело облако редких, похожих на пух волос. Все, и нянечки, и воспитательницы, и учителя звали его исключительно Петюшенькой. Всякий раз когда его вспоминаю, вижу маленького тщедушного мальчика на немного кривых тощих ногах, обутых в сильно поношенные сандалики или ботинки. Он был очень обаятелен и умен, мы в свободное время подолгу сидели вместе в спальне, где он рассказывал мне какие-то совершенно невероятные сказки, которые придумывал сам. Его голос проникал в самое сердце, зачаровывал его и казалось, что все рассказанное проносится перед твоими глазами.
Вот обычно как это было. Он садился на мою кровать, скрестив ноги и начинал например так: " И все узрели, то что отрок тот был тяжко болен и не понимал он причины болезни своей, а потому усердно молился об избавлении от сей напасти как можно скорее, так как находился в таком тягостном состоянии уже несколько лет и измучен был до полнейшего бессилия. Жизнь в нем поддерживалась только скудной едой, которую ему приносили родители, тоже пребывающие денно и нощно в молитвенном состоянии об выздоровлении сына. Молились все они некоему Никодиму Апросскому, чей портрет висел в большой комнате, освещенный всегда четырьмя свечами, толщиной в руку взрослого мужа. И однажды осенью на закате дня пришел к ним старец, все лицо и руки которого были покрыты шрамами, одет он был простое холщовое рубище до пят. И по пришествии его узрели родители его, что это и есть Никодим Апоросский и бросились они ему в ноги все с теми же мольбами о помощи сыну. Выслушал их Никодим, погладил по головам и изрек им следующее: пусть отец и мать сего отрока каждодневно после трудов праведных будут собирать в пупах своих катышки от одежд, а как соберут полный короб, величиной с сына, пусть спрядет мать нить без разрывов и затем свяжет из нее рубашку, в которую и нужно будет одеть отрока для излечения. Сказал так это и вышел вон и никто его больше не видел. Отец с матерью все как им было велено сделали и вылечили своего сына полностью. А на следующий день им троим было видение, что должны они встать с восходом солнца и пойти на восток, где будет знамение о месте, в котором будет основан ими город. И были послушны они предначертанному, по утру встали и пошли туда, где солнце встало. И шли они так семь дней, питаясь травами и дождевой водой. А на седьмые сутки увидели они как в озеро, возле которого они ночевали упала сверкающая звезда. И сделалась вода в этом озере светящейся и днем и ночью и не замерзала больше уже никогда. Вокруг этого озера и построили они город и помогали им строить его и животные и люди и полубоги, часто спускающиеся с небес и приносящие священные камни для домов и улиц. Когда же построен был город, в нем появились множество теней и призраков, которые поселились в бесчисленных комнатах высоких серых домов. И приходили туда те, кому пришло время умирать и проводились обряды и были счастливы они уходя мирно без боли и страданий." Обычно в конце Петя замолкал, я всегда ожидал какого-нибудь продолжения или комментариев, но он часто впадал после рассказа в ступор и затем засыпал. Я осторожно переносил его на кровать гладил по голове и представлял вновь все то, что услышал от него.
Только Пете я доверял мои каждодневные имена и он звал меня ими и не был этим нисколько удивлен. Его никогда никто не обижал, просто все знали одну его особенность, которой он впрочем очень стыдился. Его глаза в темноте слабо светились, это был такой желто-зеленый свет, который отпугивал всех людей от него. Даже нянечки после захода солнца старались без особой нужды не заходить в нашу спальню. Только на меня это свечение не оказывало никакого воздействия. В остальное время с ним многие общались и находили его весьма милым. Насколько я понял, Петюшенька был тоже не совсем человек, но ни мне, ни кому то ни было он ничего странного не рассказывал. В темноте он очень нуждался во мне, потому что становился совершенно слеп. Возможно тогда он просто не понимал что с ним происходит и очень сильно боялся этого.