Обновленным солнечным светом занялось небо, и Далибор с Хвалом повели дружину от Новогородка в направлении литовских лесов. Едва булыжник мостовой и камень городских строений сменился разливом трав и цветов, у Далибора отлегло от сердца, забылись ночные терзания. С жадностью смотрел княжич окрест. Все ему было интересно и мило: и ручьи, с веселым перезвоном спешащие влиться в Неман, и семьи дубов в поле, и зеленая стена леса, которая вскорости поглотила дружину. В последний раз оглянулся он на Новогородок, увидел блестящий купол церкви, крепостную башню, вал и на склоне его взлохмаченное ветром дерево. Вот оно облегченно уронило зеленые ветви - почудилось, будто кто-то прощально махнул рукой.
В одной-двух верстах впереди дружины шла чата на самых быстроногих конях. Если путь был свободен и ничто не настораживало чатников, они разжигали на лесистых взгорках большие костры с белым дымом, если же возникала нежданная преграда или угроза нападения - с черным.
На второй день похода повредил ногу холоп Найден. Повел поить коней к лесному озерцу и угодил в самолов - для таких у новогородокских охотников есть особое название: ступица. Самолов искусно замаскированный травой и свежими листьями, поджидал волка либо лису. А напоролся на него незадачливый холоп и со страху заверещал на весь лес. Подбежали Далибор с Косткой, княжич спросил, сжимая меч:
- Что с тобой?
- Леший за ногу схватил, - закатывая глаза, вяло ответил Найден. Он сидел на земле и старался не смотреть на свою защемленную между двух дубовых плах ногу: был уверен, что ее держат зубы нечистого. Далибор со смехом обрубил гибкие лозовые прутья, стягивавшие пасть ступицы. Холоп вырвался, запрыгал на одной ноге подальше от проклятого места. Все, кто наблюдал эту картину, захохотали, заулюлюкали: "Ату его! Ату"!" Воевода же Хвал распорядился усилить передовой дозор: коль есть в лесу самоловы, значит, и хозяева их недалеко. Найдену обложили лодыжку сухим чистым мхом, обмотали белой холстиной и посадили парня на коня: идти он не мог.
- Прости меня, дурня, княжич, - мямлил плаксиво, - я за тобою должен присматривать, а не торчать в седле, как еловая колода.
- Бросить бы тебя в пуще комарам на съедение, тогда бы разул глаза, смотрел бы, куда ногу ставишь, - вместо Далибора жестко оборвал его стенания Костка.
На сухом бугре среди леса наткнулись на множество камней - больших и поменьше, - образовавших некое подобие людского поселения.
- Боярские могилы, - прошел говорок среди воев.
Далибор и раньше видел такие нагромождения камней, когда ездил с отцом в Вевереск.
- Что за народ тут лежит? - спросил у Костки.
Лях только пожал плечами. Никто не знал ответа. Ясно было одно: самые большие камни стоят в головах и в ногах покойных.
- За грехи свои наказаны все эти люди, - уверенно заявил вой по имени Вель. - Гостил я в вотчине боярина Еремы. Так там озеро есть, глубокое, дна не видать. Сказывал боярин, что прежде на месте озера была велми богатая весь. Пришел туда Бог в обличье старого нищего и попросил, чтобы накормили его. Но никто не пожалел старика, крошки никто не подал. Разгневался Бог на люд тамошний, хотел всех до единого покарать. Да нашлась одна женщина, Пожалела нищего, дала ему поесть и еще каравай хлеба на дорогу. Бог и шепнул ей: "Собирайся и поскорее уходи отсюда. Только чур: не оглядываться". Пошла женщина, да уже за околицей вспомнила, что серп в хате забыла. Не выдержала, глянула назад через плечо. И сразу на месте веси вода разлилась, озеро забушевало, а сама женщина валуном обернулась. Всех же прочих Бог обратил в камни и разбросал по высокому берегу. И по сей день они там лежат, вот как эти. - Вель пнул носком кожаного сапога обомшелый камень.
- Как лев плотоядный карает шакалов, так и Христос покарал безбожников, - заключил Костка.
Все глуше становился лес. В иных местах приходилось мечами и секирами прокладывать путь в сплошной дикой чаще. Вои выбивались из сил. Кони тревожно храпели. Пот слепил глаза.
Но и в этих, казалось бы, вымерших дебрях угадывалось присутствие человека. Во всяком случае, люди бывали здесь, а возможно, и сейчас кто-нибудь следил за новогородокцами, прячась совсем рядом. Вот под лучом солнца невзначай пробившимся сквозь навись ветвей, вспыхнул, ожил до этого неприметный лист. А лист ли? А не устремлен ли на тебя настороженный человеческий взгляд? О том, что этот лес далеко не так безлюден, как кажется, свидетельствовал и самолов, в который угодил Найден, и тот камень над ручейком, из которого Далибор зачерпнул пригоршню воды. Он уже распрямился, когда увидел в траве у берега этот камень, на котором неведомой рукой были выбиты след босой ноги и подкова.