Они смело, как и подобает княжичам, подошли к вещуну и девушке, остановились в шаге от них.
- Кто ты? - спросил у девушки Далибор.
Она, робея, вскочила, торопливо одернула, пригладила одной рукою подол расшитой красными и черными нитками белой льняной рубашки, а в другой руке цепко держала туесок, на самом донце которого еще оставалось немного ягод. У нее были на удивление ясные лучисто-голубые глаза, прямой маленький носик и пухлые пунцовые губы, пунцовые не от земляники, а от природы, от отца-матери. Когда, вставая, она оперлась руками на траву, Далибору бросились в глаза ее незагорелые ладошки, которые тут же юркнули а длинные рукава. На запястьях рукава были собраны и придерживались обручикамн-браслетами. В вырезе рубашки княжич успел разглядеть нежную округлость смуглых наливающихся грудок.
- Я Лукерья с посада, - сказала девушка.
- Дочка золотаря?
- Все-то княжич Далибор знает, - усмехнулась Лукерья и уже смелее взглянула на него.
Далибор был поражен лучистостью ее глаз. "Как вода в Немане", - подумал.
- По какой неволе с вещуном водишься? - строго спросил у Лукерьи.
- Я попросил, чтоб она меня позёмками угостила, - ответил за девушку Волосач. - А чего ж не попросить дочушку племяша?
- Золотарь Иван твой племянник? - удивился Далибор.
- А то как же? Сыновец. Я, княжич, из старого и богатого рода. В Новогородке мой род издавна в числе первых был. Стар я, как во-он тот дуб в поле. Однако вот жив. Стрела Перуна еще не послана по мою душу. Сейчас Иван пригонит с посада коня, и поеду я на Темную гору. Ступай, Лукерья, - помягчевшим голосом сказал он девушке. - А через седмицу приходи с подружками ко мне. Дорогу знаешь.
Лукерья поклонилась Волосачу, поклонилась княжичам, поставила подле Волосача туесок с ягодами и споро пошла в сторону посада.
- Красивая, - задумчиво обронил Далибор, провожая Лукерью взглядом.
- Красивая, - согласился Волосач. - А знаешь, когда человек красив бывает? Когда на душе у него спокойно, когда ничто душу не ранит. Много повидал я людей. Мальчонкой бегал тут еще в ту пору, когда пуща засевала поле вокруг Новогородка диким семенем. Скольких князей знавал! Был у самого Криве-Кривейты, пока не прогнали его крыжаки из-под светлого дуба. Я сидел на Темной горе, охранял Перунов огонь, и все мне настолько верили, что женщины целовали мои следы на снегу. Великое множество людей живет на земле, и мало среди них красивых, оттого что души их в смущении, оттого что смерти боятся. Не гневайся особо на меня, княжич Далибор, но скажу, что и ты не дюже красив.
При этих словах вещуна Далибор зло сверкнул глазами. Младший же его брат даже кулаки сжал. Дружны были княжичи, держались всегда вместе, как повязанные, и когда обижали одного, боль обиды въедалась в сердце другому.
- Молчать, дупло дубовое! - гневно сказал Некрас, вплотную подступая к вещуну. Такими словами - "дупло" да еще "дубовое" - христиане всегда клеймили неверных, детей Перуна. Но Волосач как ни в чем не бывало смотрел на княжичей, сидел себе и даже успевал ловить в свой загорелый кулак мух, что назойливо вились над ним.
- Не дают, твари, покоя, - словно пожаловался. - А ты, княжич, не гневайся. Говорю так, потому что силу в тебе угадываю - кремневую, железную. Славная судьба тебе назначена. Через все ты пройдешь, все изведаешь. И радость , встретишь, и боль, и измену. Помни, что жизнь - постоянная измена. Вечер изменяет утру, старый человек изменяет самому себе, каким был в малолетстве. Эту мудрость я от Криве-Кривейты услышал. А ты ее запомни.
- Бог отнял у него разум, - приглушенно сказал Некрас Далибору. Но тот жадно внимал словам вещуна.
- Скажи, что мне суждено? - спросил, пристально глядя на Волосача.
- Голову твою в княжьей шапке зрю, - твердо ответил вещун. - Новогородок в великой силе и в великой славе зрю. Державу могучую зрю, которую из пепла и крови подымешь, выпестуешь вместе с твоими единомышленниками.
Глаза у вещуна вдохновенно горели, щеки налились жаром. Он сверлил княжичей взглядом, нагонял на них страх и одновременно притягивал к себе, словно на невидимом аркане.
В это время послышался скрип колес, и все трое увидели возок с лубяным верхом. Небольшой, но крепконогий меринок, взмахивая хвостом, резво трусил по зеленой лужайке. Мухи донимали его, припекало солнце. Возчик, подъехав к ним вплотную, снял плетеную из камыша и сосновых корешков круглую шапку, поклонился.
- А где Иван? - строго спросил у него Волосач.
- Иван велел передать, что хватает у него забот и без тебя, - не моргнув глазом, ответил возница, который оказался светловолосым мальчонкой с озорными глазами. - Иван приказал отвезти тебя на Темную гору. Давай-ка помогу сесть.