— Приходи, Тони Старк, — сказал он, обращаясь к шлему. — Приходи и услышь, что я скажу тебе, прежде чем оборвать твою жизнь. Возможно, одних моих слов будет достаточно, чтобы остановить твое сердце.
Сирша пришла в себя ровно в момент кинематографически-злодейского смеха. И, если бы это и впрямь было кино, она бы его немедленно выключила. Но все это происходило не в фильме, а в жизни. В некоторых случаях реальность гораздо страннее, чем кино; и это был как раз тот самый случай.
НЕАПОЛИТАНСКАЯ ЛЕПЕШКА
Из-за необычного имени Дьяволо Конроя часто спрашивали, нет ли у него итальянских предков. Он обычно врал, что его назвали в честь одного из разбойников в романе любимого писателя его матери Александра Дюма. Ему приходилось врать, поскольку правда была слишком постыдной. Правда была в том, что мама Дьяволо Конроя встретила своего будущего мужа, когда обедала пиццей в Риме, и в честь своего нового любимого блюда выбрала своему первенцу итальянское имя. Ирония, как позже рассказал ему отец, состояла в том, что на самом деле это была просто фокачча, а не пицца, а двойная ирония — в том, что этот вид фокаччи назывался вовсе не «Дьяволо», а «Неаполитанец». Вот в такую историю влип Дьяволо, против своей воли, еще до рождения, и выйти из нее с незапятнанной репутацией было практически невозможно.
«Полагаю, всё могло быть и хуже, — часто размышлял он. — Если бы мама в тот день ела сладкую выпечку, возможно, меня бы сейчас звали Круассан Конрой».
Сейчас, будучи на «Тангриснире», он решил, что если уж чудом остался в живых, то обязательно поделится историей своего имени со Старком. В конце концов, он долгие годы мечтал хоть кому-то об этом рассказать, а Тони Старк был похож на человека, которому понравилась бы подобная история, щедро приправленная самоиро- нией.
По правде сказать, Дьяволо прокручивал в голове эту древнюю историю просто потому, что пытался не думать о том суровом испытании, которое ему вскорости предстояло.
— О боже, — произнес он вслух. — Прямо-таки вся жизнь промелькнула перед глазами.
Что это означает, понял бы любой.
— Так-так, Дьяволо, друг мой, — сказал он самому себе. — Не беги впереди паровоза. Вспоминать важные события твоей жизни перед серьезным испытанием — это совершенно естественно.
Это он помнил из лекции по психологии конфликта, которую прослушал в ходе обучения в магистратуре Дублинского университета.
На самом деле фраза в лекции была длиннее. Обычно он старался не вспоминать остальную часть формулировки, потому что это было слишком больно, но сейчас подумал о том, что, возможно, это его последний шанс. Полностью она звучала так: «Вспоминать важные события и крупные разочарования перед серьезным испытанием — это нормально».
Regrets — he had a few[21].
Основная из них — что у него и у его жены Шивоны (имя произносится как «Ши- вона») не было своих собственных детей. Они перепробовали всё, и ничего не работало. Дьяволо обожал свою жену и свою жизнь, и оба они верили, что рождение ребенка сделает их жизнь идеальной.
«Если, конечно, я переживу то, что мне предстоит, — подумал инспектор Конрой, — то я собираюсь сесть рядом со своей дорогой Шив и серьезно обсудить вариант усыновления малыша».
Если бы это слышал Тони Старк, он бы, вне всякого сомнения, не постеснялся отметить, что уменьшительно-ласкательное имя, которым Дьяволо называл жену, на сленге американских заключенных означает складную бритву. Так что то, что Старк отправился спасать Сиршу, было только к лучшему. Последнее, что сейчас было нужно Дьяволо Конрою — это еще одна шуточка про говорящие имена в его семье.
— Сосредоточься-ка на задании, Дьяволо, дружок, — подбодрил сам себя инспектор Конрой. Позже у него будет достаточно времени подумать над вопросом усыновления.
По крайней мере, он на это надеется.
План миссии был таков: на полных парах направиться к Королевскому Дублинскому гольф-клубу, чтобы одолжить тем наземным силам, которые охраняют министров окружающей среды, любое оружие, которое им поможет. Старк возражал против этого плана, утверждая, что у гольф-клуба более чем достаточно охранников, которые способны справиться с людьми Мандарина, — ведь их осталось всего двое, — но инспектор Конрой настаивал. Министры были у него на попечении, он нес за них ответственность, а ведь однажды он уже и так самовольно оставил пост. Его долг — защищать этот берег, на который, вне всякого сомнения, и собирается совершить атаку Мандарин.
21
Слегка измененная цитата из песни Фрэнка Синатры Му way. В оригинале Regrets — I have a few («Сожаления? Да, кое о чем я сожалею»).