Пройдя по дому второй раз, я обнаружил, что они вспороли даже мой матрац. Что, неужели они думали, что мужчина весом в триста фунтов что-то станет прятать в постели, на которой он спит? Я затолкал набивку матраца назад, насколько это было возможно. Если прикрыть сверху одеялом, то хотя бы в выходные этот матрац ещё можно было использовать до того, как я перетяну его заново.
Я ещё раз прошёл к двери, тщательно осмотрел замок. Ни малейшего следа взлома. Можно было подумать, что у взломщиков есть свой ключ.
А может, он у них и есть.
Кое-что пришло мне в голову. Во время третьего обхода, включив все электронные органы чувств на полную мощность, я удостоверился, что они не установили ни жучков, ни скрытых камер или чего-нибудь в этом роде. Обретя уверенность, какую могли дать уже не актуальные, но в своё время самые передовые военные разведывательные технологии, я отважился взглянуть на свой мобильный телефон.
Он был, о чудо, на своём месте, в тайнике, нетронутый. Следовательно, не такими уж и всезнающими они были. Я бы, наверное, ухмыльнулся, если бы не был в полубессознательном состоянии от усталости и голода. Внутренний голос подсказывал мне, что нужно оставить всё как есть, и я оставил всё как есть, влез в свою разорённую постель и провалился в сон без сновидений.
15
Где нет опасности, там не стяжать и славы. Таким же образом поступает и судьба. Она выбирает себе в противники храбрейших, а остальных презрительно обходит стороной. Отважным она бросает вызов и выводит против них все свои силы.
Сенека. О провиденииУтром всё выглядело по-другому. Хуже, чем вчера. Жильё, в котором хозяйничали чужие, больше не дом тебе. Я беспокойно ходил по комнатам, в бледном свете дня казавшимся жутко пустыми.
Хоть я и говорил себе, что это не так, я чувствовал себя под наблюдением в собственных стенах, загнанным, затравленным. И голод – в том, что осталось от моего кишечника, – постепенно становился нестерпимым, делал меня раздражительным. Прочь отсюда, вон. Напялив на себя старую, самую неприглядную куртку, я бежал на волю.
И если в доме у меня было чувство, что за мной наблюдают, то снаружи оно стало уверенностью. Мои соглядатаи, мужчины с мобильными телефонами, были тут как тут. В конце улицы в бессмысленном бездействии стояли двое и смотрели в мою сторону так же неприкрыто, как и невыразительно. Дальше по ходу ещё двое. Никакой маскировки больше. Они хотели, чтобы я их видел.
И я их видел, чёрт возьми! На автобусной остановке стояли двое, скрестив руки, терпеливо, как индейцы, в ожидании чего угодно, только не следующего автобуса. На выезде из города двое сидели в тёмном джипе со всевозможной наблюдательной аппаратурой на приборной панели – может, с камерами или приборами инфракрасного видения. Точнее я не хотел вглядываться.
И они шли за мной, парами. Один постоянно прижимал к уху телефон и говорил – наверное, передавал остальным боевые сводки о моих перемещениях.
Что всё это значило? С каждым шагом мой гнев разрастался. Так бы и схватил одного из этих типов, да хоть бы и двух, и вышиб из них мозги – так, что родная мать не узнала бы, молотил бы до тех пор, пока они не принялись бы криком кричать имя своего заказчика.
Приходилось из последних сил держать себя в руках. Наверное, по мне это было видно, потому что через некоторое время они заметно увеличили дистанцию между мной и ими.
Первым пунктом у меня, естественно, была почта. Без малейшей искры надежды, только ради галочки я вошёл внутрь. Билли Трант только помотал головой, едва завидев меня. Пакета нет. Между тем, их должно было поступить уже два, не считая обещанной Рейли специальной посылки.
– Хотите, пройдите в подсобку и посмотрите сами, – предложил мне Билли и криво и щербато улыбнулся. – Ничего нет. – В другое время он бы пошутил по этому поводу, но сейчас и ему было не до шуток. И это показывало мне, что он понимает: в том, что здесь разворачивается, нет ничего весёлого.
– Спасибо, – отмахнулся я и повернулся на каблуках. Без продолжительной беседы на эту безрадостную тему я как раз легко мог обойтись. Кроме того, я не хотел подвергать бедного юношу опасности стать мишенью моей внезапной агрессии в какой-то необдуманный момент. Или мишенью моих преследователей.
Я поймал себя на том, что двигаюсь вверх по Мейн-стрит, как я делал всегда, чтобы потом оценить прошедший день: видел Бриджит – один балл. Не видел Бриджит – ноль баллов.