Банда могла бы потом на меня наехать, но все было не так плохо, потому что мы ведь из одного района. Они лишь дрались с другой бандой из окрестностей. Поскольку я был местным, другие банды считали меня членом астонской банды; это не так, но в какой-то степени они были правы.
Несколько лет спустя мне пришлось ходить через эти окрестности. Я проходил мимо их главаря. С утра он вел себя адекватно, но к вечеру, когда сходился с корешами, менялся и превращался в бандита. Надо было умудриться незаметно проскочить, пока кто-нибудь из них не выйдет и не заметит тебя; это было похоже на «пушечное ядро»[6]. Однажды вечером у меня ничего не вышло, и меня здорово избили. Приходилось либо защищаться, либо стать одним из них, а с ними мне было не по пути.
Я думал, что свяжу будущее с боксом; скажем, я мог бы стать вышибалой в каком-нибудь клубе. Еще представлял, как стою на сцене и смотрю на толпу. Никогда не задумывался, как оно будет, но я себя всегда видел где-нибудь на поединках, в каком-нибудь контактном спорте на глазах у публики. Конечно же, я дожил до того момента, когда воплотил мечты в жизнь. Только играя на гитаре!
К школе я особого интереса не питал, поэтому оценки были так себе. Каждый раз после того, как предков вызывали в школу, мать приходила и ругалась: «Позорище какое! Ведешь себя отвратительно. Ты что творишь вообще?»
Мне было плевать, что обо мне думают учителя и директор, но реакция предков меня беспокоила. Они терпеть не могли, когда я попадал в неприятности. Их беспокоило, что подумают соседи. Вечные сплетни. В магазинчике постоянно было: «О, слышали, что случилось на той-то улице? О-о-о, на днях к ним домой наведывалась полиция…»
Сплошные сплетни. Они понятия не имели, что творилось за пределами их улицы, но друг про друга знали абсолютно все. Поэтому о том, что я учился хреново, знали все.
В школе нас с Альбертом постоянно рассаживали, потому что мы вели себя отвратительно. Мы или швырялись чем-нибудь в кого-то, или болтали, или еще что-нибудь вытворяли, так что нас частенько выгоняли с уроков. Приходилось стоять за дверью до конца урока, а если выгоняли обоих, то ставили по разным углам. Если мимо проходил директор и замечал тебя, могли и выпороть. Или приходилось стоять еще час после школы, который казался вечностью.
Директор мог отлупить розгами по руке или нагнуть и отстегать по заднице тростью или ударить башмаком. Один из учителей даже применял здоровенный циркуль. Разумеется, детишки подкладывали себе в штаны книжки, так что тебя сначала проверяли. Это называлось «шесть горячих», то есть шесть ударов одной тростью. Учителя не были извергами и предоставляли выбор: «По заднице или по руке?»
Учителя, ответственные за наказания, добавляли тебя в черный список. Каждый раз, когда тебя снова подлавливали, они смотрели в журнал и говорили: «Ты был здесь всего два дня назад!»
Многих учителей я не помню. Мистер Лоу преподавал музыку. Занятия были бесполезными, потому что в школе обучали «музыке», включая проигрыватель. Мы только и делали, что слушали чертовы записи. Еще был мистер Уильямс, учитель математики. Забавно, что я его помню, потому что постоянно прогуливал его уроки. Я терпеть не мог математику и считал ужасно скучной, поэтому своим поведением провоцировал учителя, чтобы он меня выгнал. Иногда мне достаточно было просто войти в класс, и сразу же раздавалось: «Вон!»
Дурдом. Но так нас раньше учили.
5
Из тени в свет софитов
И отец, и его братья играли на аккордеоне, поэтому были довольно музыкальной семейкой. Я же хотел приобрести барабанную установку. Очевидно, что места для нее у меня не было, и мне бы вряд ли позволили дубасить по ней дома, так что – либо аккордеон, либо ничего. Я начал играть на нем лет в десять. У меня сохранилась фотография, где я стою на заднем дворе и держу этот чертов аккордеон.
Дома был граммофон, или «радиола», как ее называли. Аппарат с проигрывателем и двумя динамиками. Еще у меня был маленький радиоприемник. Так как я много времени проводил в своей комнате, мне приходилось его слушать, а чем еще заняться? Пойти посидеть в гостиной было нельзя, потому что у нас ее не было. Я слушал «Топ-20» или «Радио Люксембург». Вот откуда у меня любовь к музыке – сидел в комнате и слушал великие инструментальные гитарные группы вроде The Shadows. Вот и захотелось взяться за гитару. Мне реально нравился звук, это были инструментальные композиции, и я понимал, что именно этим и хочу заниматься. В итоге мама купила гитару, за что я ей очень благодарен. Она подрабатывала и откладывала деньги. Когда ты левша, выбор весьма ограничен, по крайней мере, раньше было так: «Гитара для левши? И как ты себе это представляешь?»
6
Неофициальные гонки, проводимые в США в период с 1971 по 1979 год между Восточным и Западным побережьем.