— Коля?! — тревожно окликнул Гончаренко, но связь прервалась так же неожиданно, как и появилась. — Коля! Коля, я Первый, отвечай! — монотонно повторял подполковник в пустоту.
Цепочка военных замерла на небольшой высотке, состоящей сплошь из битого кирпича и бетона. Слева среди разнокалиберных оврагов и воронок торчала корявая сосна с зеленеющими на самой верхушке клочками хвои, справа к Академическому холму тянулась пологая равнинка, а впереди виднелись какие-то совсем невообразимые бесформенные руины. Гончаренко продолжал тщетно вызывать капитана, потом озабоченно сказал:
— Привал — минута. Клювами не щёлкаем. Стоим, отдыхаем, а я пока свяжусь с отцами-командирами…
Военсталкеры заняли оборону, собравшись в кружок. Володя, естественно, очутился в самой середине, а подполковник отошёл в сторонку и присел на раскрошившуюся плиту с зияющим оконным проёмом.
Рождественский боязливо поёжился: в голосе обычно спокойного и даже флегматичного капитана Якубовича он услышал леденящий душу ужас. «Под землёй»… Куда ж это их занесло?
— Куда ж их занесло? — озвучил кто-то из военсталкеров тревожные мысли военврача. — В канализацию, что ли? Где их теперь искать?…
— Может, и в канализацию, — легко согласился Константинов. Он вопреки всем инструкциям приподнял забрало шлема и закурил, картинно облокотившись на облезлую турель метателя. — Здесь полно подземных коммуникаций, и не факт, что после Катастрофы их засыпало. Серёга Плетнёв рассказывал, они как-то спускались в коллектор.
— Кто их туда понёс? Какой шайтан? — угрюмо спросил Рахметов.
— Я не спрашивал, какой именно шайтан, а Плетень бы и не ответил, потому что с ними особисты из Москвы ходили. Поди, бумагу о неразглашении подписывал.
— Да тут везде одно сплошное неразглашение, — мрачно сказал Кузя. Этот плотный, даже толстоватый лейтенант стоял рядом с Володей и всё время громко сопел. Военврач сделал для себя мысленную отметку: по возвращении проверить состояние носоглотки, может, Кузе перегородку надо оперировать. Хотя о каком возвращении сейчас можно думать? Рождественский искренне поражался спокойствию членов группы. Только что пропали их товарищи, Якубович сообщил нечто странное и пугающее, возможно, погиб, где-то идёт бой, а они стоят, рассуждают…
Хотя что делать-то? Стрелять?
А в кого?
Бежать на выручку?
А куда?
И вообще команды не было. Руководству виднее, когда надо бежать и стрелять. А поскольку руководство в данный момент связывалось с вышестоящим командованием, вопрос, судя по всему, и вовсе вышел непростой. Отправившись на поиски в таком опасном месте, запросто можно угробить и остаток команды. Рождественский ничуть не удивился бы, если бы командование сейчас велело Гончаренко немедленно сворачивать операцию и срочно возвращаться на базу, забыв про группу Якубовича.
— Убили базар, — деловито ворвался в беседу подошедший тем временем подполковник, засовывая в нагрудный карман сигаретную пачку рации. — Значит, алгоритм такой: живо выдвигаемся вон к той страшненькой сосне, там будет лощинка, отсюда её не видно. Дальше объясню. Готовность номер один. Конь — первый.
Константинов выбросил окурок, лихо развернул метатель, шваркнув из-под гусениц щебёнкой, и покатил к одинокому корявому дереву. Остановившись там, он снова развернулся и замер, направив ствол метателя выше голов приближающейся группы.
Военсталкеры с оружием наизготовку один за другим длинными перебежками бросались к указанному маркеру, внимательно глядя по сторонам. Рысцой приблизившись к несчастной сосне, Володя осторожно потрогал больную, уродливую кору. Странно было видеть в Зоне нечто живое. Как оно тут продержалось столько времени, бедное дерево? Его соплеменникам, судя по валявшимся вокруг огрызкам стволов, повезло куда меньше.
— Не трогай ничего, Пилюлькин! — рявкнул Рахметов. — Укусит!
— А теперь диспозиция, — громко сказал подполковник. — Я связался по красной линии с командованием. Нам приказано действовать по обстоятельствам, а обстоятельства вы знаете: группа капитана Якубовича, судя по тому, что успел сообщить Коля, находится под землёй. Здесь много чего осталось, ещё со времён Советского Союза. Тогда строили на века, к тому же всё, что касалось обороноспособности, во-первых, секретилось, а во-вторых, проходило тройную проверку качества. Поэтому коммуникации сохранились, хотя частично, конечно, завалены и разрушены. И что в них за это время завелось — сам господь не ведаёт… — Было отчётливо видно, что действовать по обстоятельствам Гончаренко смертельно не хочется, поэтому он подсознательно тянет время, разливаясь соловьём.