– Долго рассказывать. Семейные проблемы.
– А. Бывает. – Константинов сообразил, что расспрашивать дальше не стоит, и снова что-то забубнил себе под нос.
Володя на ходу отвел рукой свисавший с потолка обрывок провода и запоздало испугался:
– Ч-черт... Это не виселица была?!
Виселицами на местном сленге именовались обжитые скоргами провода, способные схватить и в пару секунд придушить прохожего. Подполковник Пронин на факультативе рассказывал о них жуткие вещи. Собственно говоря, подполковник вообще ничего, кроме жутких вещей, про Пятизонье не рассказывал.
– Во-первых, виселицу датчик ловит, – наставительно сказал Константинов. – По приборам идем, командир сканирует местность. Во-вторых, если датчик вдруг валяет дурака, виселица среагировала бы на первого в колонне. Не дрейфь, медицина, все под контролем.
Сокрушенно покачав головой, Рождественский увеличил мощность фонарика.
Тоннель ничуть не менялся, хотя продвинулись они уже метров на триста: влажные голые стены, кабели в толстой черной изоляции, распределительные щиты, упрятанные в поржавевшие металлические коробки с непонятными аббревиатурами и цифрами, нарисованными масляной краской. В выбоинах пола поблескивали лужи воды, да и в целом воздух в тоннеле был сырой и тяжелый. Рождественский с надеждой подумал, что металлическим монстрам здесь тоже должно быть неуютно. Влага вредна для их здоровья. Впрочем, антикоррозионные покрытия и нержавейку пока еще тоже никто не отменял...
– Стоп! – скомандовал Гончаренко.
Володя сделал по инерции еще пару шагов и едва не врезался в широкую спину подполковника. В свете фонарей он сразу увидел причину остановки – тоннель пересекался с другим, куда более просторным. Собственно, второй тоннель был скорее огромной норой с земляными стенами и полом из утрамбованной бетонной крошки, в которой легко разминулись бы два железнодорожных состава. На плотной глинистой почве виднелись следы то ли ковшей, то ли роторов, словно тут не так давно прошел горнодобывающий комбайн.
– Раньше здесь этого не было, – задумчиво пробормотал подполковник.
– Вот это мы удачно зашли! – с восторгом в голосе воскликнул Кузя, протискиваясь между стеной и плечом военврача. – Я же говорил, что метро! А вы не верили.
– Да не метро это, – раздраженно сказал Гончаренко. – Раньше был обычный тоннель, чуть пошире того, по которому мы шли. А потом его кто-то расширил, причем изрядно... На хрена, спрашивается?
– Биомехи, – не то спросил, не то заключил Чекрыгин.
– Больше некому. Не сталкеры же... – Подполковник на миг задумался. – Так, ребята, если я правильно сориентировался, то если мы пойдем налево, придем в Институт ядерной физики.
– Вот уж куда нам точно не надо, – сварливо буркнул Водяной.
– Не надо, – согласился Гончаренко. – Поэтому мы пойдем направо. Тем паче что это получится примерно навстречу нашим.
– Направо пойдешь – Коня потеряешь! – брякнул Водяной, толкнув Константинова локтем в бок.
– Иди ты в пень, мистер Водяной! – сердито ответствовал лейтенант на манер самого Водяного.
Подполковник снова двинулся первым. За ним, чиркнув по бетону тоннельной арки стволом метателя, затопал Константинов. Володя поторопился следом, сделав несколько глотков витаминизированной воды и ощутив, как она стекает по пищеводу в пустой желудок. А ведь он даже позавтракать не успел: пока на рынок бегал за продуктами, пока то да се, решил уже не перебивать аппетит, дождаться азу... Вот и пожрал, блин. В контейнере скафандра, конечно, имелся сухпай, а рядом с поилкой торчал гибкий наконечник, из которого при желании выдавливалась сладковатая и сытная ореховая паста, но разве это еда? Володя тяжело вздохнул, в желудке что-то жадно заурчало и заворочалось. Рождественский вспомнил, как бабушка рассказывала, что в животе крикун сидит: захочет есть – начинает кричать, пока не накормят. Володя по малолетству очень боялся и потому хорошо кушал, чтобы не доводить крикуна до истерики...
Военврач с отвращением зачавкал липкой пастой.
Шедшие позади Рахметов и Кузя вполголоса затеяли спор насчет того, кто и как рыл данный подземный ход.
– Тут к северу, на бывшей станции Сеятель, музей железнодорожной техники был, – убежденно говорил Кузя. – Оттуда и приползло. Там и локомотивы, и паровозы, и снегоочистители – всякой твари по паре. Прикинь, что из них могло вырасти!
– Какой паровоз-шмаровоз, тут даже рельсов нет! – возражал азартный Рахметов.
– Ты видел биомеха на гусеницах, который в руинах желдорвокзала в Новосибирске бесчинствует? При жизни тепловозом был, между прочим. Наники – они такие, что хочешь придумают.
Володя выпил еще немного водички, чтобы смыть жирную ореховую пленку с языка. Повертел головой – на стене мелькнула корявая надпись, сделанная чем-то темно-красным: Romero must die! Военврач даже не успел прикинуть, что бы это могло значить, потому что Гончаренко вдруг заорал:
– Огонь!!!
– Ложись! – нечеловеческим голосом взвыл Конь.
Мощная вспышка метателя на мгновение ослепила Рождественского. Он прижался к стене, вцепившись обеими руками в чехлы с запасными батареями.
Военсталкеры наперебой загалдели:
– Вон они, суки!
– С потолка! По потолку бегут!
– Ай, шайтан!..
Проморгавшись, Володя все равно ничего не обнаружил. По стенам и потолку земляного тоннеля метались лучи фонарей, и только нарастающий стрекочущий звук, словно одновременно заработали сотни заводных игрушек, говорил о том, что, кроме людей, здесь есть кто-то еще.
А потом Рождественский их увидел.
Металлические пауки размером с овчарку бежали по стенам и потолку, посверкивая ярко-зелеными фасеточными глазками. Длинные многосуставчатые лапы с когтистыми пальчиками на концах ловко цеплялись за глинистую поверхность, а вместо челюстей у каждого искрилась электрическая дуга.
– Это рабочие боты, не боевые! – прорвался сквозь шум рев подполковника. – Близко не подпускайте! Они сваркой бьют!
Константинов с рычанием провел пульсирующим лучом метателя по стене, сметая ботов, градом посыпавшихся вниз. Кто-то швырнул далеко в глубь коридора плазменную гранату – оранжевое пламя вспыхнуло, снова на миг ослепив Володю. Откуда-то кубарем вылетело оплавленное тело паука, врезалось в колено военврача, и тот, судорожно дернув ногой, отфутболил механическую тварь обратно.
– Батарею, твою мать!
Это был все тот же лейтенант Константинов, грубый в горячке боя, как и было обещано. Володя поспешно выволок из чехла тяжелую коробку батареи и сунул Коню. Тот отщелкнул использованный заряд, вставил новый и опять принялся зачищать стены. Отряд потихоньку отступал назад, стараясь оставлять между собой и наступающими ботами безопасное расстояние при помощи непрерывного огня.
Внезапно сверху посыпалась земля, потом потолок просел и обрушился прямо на головы военсталкеров. Вместе с потолком хлынула новая партия металлопауков. Военврач с ужасом увидел, как в паре шагов от него несколько ботов вцепились манипуляторами в Водяного и поволокли в разные стороны. В наушниках завибрировал жуткий вопль, прервавшийся не менее кошмарным бульканьем – один из пауков отхватил военсталкеру голову и покатил прочь, поддавая свободными ногами, словно мяч или шар для кегельбана.
Прямо над доктором по стене скользнул луч метателя, на плечи Володе посыпались спекшаяся глина и детали бота.
– Не стой как баран! – завопил Константинов, прижав щиток своего шлема к щитку Володиного. – Стреляй!
Рождественский врубил армган и открыл огонь. Специально искать цели не приходилось – уродливые суставчатые создания метались по стенам и потолку в лучах фонарей и бликах армганов, отвратительно треща и стрекоча. Вместе с матерщиной военсталкеров это создавало совершенно апокалиптическую какофонию.
Он не видел, попал в кого-то из юрких биомеханизмов или нет. Старался в основном не попасть в своих. Блестящие механические твари с верещанием плавились, разлетались яркими брызгами, рассыпались на составные части...