Скади, Скилл
Железный герцог
Пролог
В королевстве Келенор весенний праздник Эйван Животворящей любят, наверное, больше любого другого. Конечно, есть еще Эйван Осенняя, есть разгульные Тимовы дни в середине зимы, есть летний Солнечный Стол. Но только на Эйван Весеннюю происходят всевозможные чудеса. Да и само время праздника, время обновленной, оживающей земли — не чудо ли?
На Эйван Весеннюю и в городах, и в крохотных деревеньках молятся не в храмах, а возле живых алтарей. В любом месте, где поселились люди, обязательно находится особо почитаемое дерево, к которому в этот праздник и спешат с приношениями жрецы Эйван.
В Ааре, столице герцогства Мор — самой северной провинции королевства, живой алтарь — это раскидистая яблоня-дичка в центре площади перед ратушей. Здесь, на севере, весна наступает позже, чем в других провинциях. Поэтому к празднику яблони в Море еще не расцветают. Живой алтарь покрыт лишь яркой зеленью молодых листьев, в которой прячутся лилово-розовые бутоны.
Накануне праздника рядом с входом в ратушу сооружают помост, с которого за вознесением даров наблюдают губернатор провинции Альберт Мор и лучшие люди города. А балконы на соседних домах украшают цветочными гирляндами и яркими тканями.
С раннего утра на площадь, и ближайшие улицы стекаются толпы нарядных горожан. Бойкие лотошники торгуют сладостями, маги-иллюзионисты показывают нехитрые фокусы, любители померяться силой состязаются в борьбе да в кулачном бою. Места хватает всем. Ааре — новый город, с широкими проспектами и просторными площадями.
И дома здесь не теснятся друг к другу. Вокруг каждого, даже не очень богатого — свой садик, а уж дворцы вельмож, те целиком утопают в зелени, сквозь которую едва видны широкие окна да модные в последние годы полуколонны. Нет у обитателей Ааре и привычки отгораживаться от улицы глухими заборами. Наоборот, соседи соперничают друг с другом в затейливости узоров на кованых решетках, окружающих сады. Кузнецов, способных сплести из железных прутьев настоящее кружево, в богатом рудами Море хватает…
Но в день Эйван Весенней славят не подгорных старателей и железных дел мастеров, а тех, кто выбрал своей судьбой живую землю и все, что на ней растет.
Само жертвоприношение всегда происходит в полдень и народ терпеливо ждет. Людям нравится время радостного ожидания, когда твердо уверен, что все будет так, как должно. И жрецы приедут вовремя, и весна наступит, потом сменится летом…
Но к полудню нетерпение охватывает всех, кто собрался у живого алтаря. Когда же? Когда? Все готово, только нет жрецов и губернатора…
Так что гуляки разом примолкли, увидев, как к помосту подъезжает несколько богатых карет. Из первой вышел сам господин Альберт с женой и детьми. Они поднялись на помост, и народ дружно зашумел, в который уж раз удивляясь внешности наследника титула герцога Моров.
— Он демон? — пробормотала какая-то деревенская тетка, случайно оказавшаяся в праздничные дни в Ааре.
— Глупости, — ответила ей соседка. — Господин Альберт — проклятый. Говорят, демоны сами служат Морам-Драконам, но требуют за это плату — в семье постоянно появляются такие вот уроды.
— Ах, матушка Эйван Животворящая, не дай прогневить тебя! — только и оставалось вздохнуть первой бабенке.
Действительно, издали господин Альберт мало походил на человека. Он был на голову ниже своей жены — невысокой хрупкой блондинки, но шириной плеч мог соперничать с любым силачом. Спину губернатора уродовал огромный горб, руки его болтались ниже колен, кисти походили на скрюченные птичьи лапы, а ноги полностью не разгибались, так что ходил он, тяжело шаркая и покачиваясь, словно пьяный.
Однако фигурой уродство заканчивалось. У Альберта были довольно приятные черты лица, большие серые глаза и красивый зычный голос.
И разумом боги не обидели наследника герцогской короны. Так что никто не удивился, что восемь лет назад на Собрании Хозяев Гор и Долин, как в Море по старинке называли крупных землевладельцев, именно Альберта избрали Губернатором. Конечно, уже почти сотню лет все землевладельцы и хозяева шахт считались равноправными подданными короны Келенора. Но вожди кланов помнили старые вассальные клятвы, и почти всегда губернаторами становились мужчины из рода Моров-Драконов.
Альберт, несмотря на уродство, был умен, прекрасно разбирался в государственных делах и умел нравиться. Когда сын герцога только приехал с молодой женой и ребенком из столицы королевства, многие местные франты подкатывались к леди Нивии с не очень пристойными намеками. Но она опровергала все домыслы о том, что пошла замуж за наследника одного из самых богатых родов в империи только из-за денег и положения в обществе. Восемь лет жил Альберт Мор-Дракон в Ааре, и восемь лет злоязыкие сплетницы не находили, в чем упрекнуть жену молодого Губернатора. Нивия родила мужу еще двоих детей и занималась воспитанием малышей с прилежанием, вполне достойным стать примером для подражания.
Вот и сейчас, пока жрецы готовили все для жертвоприношения, а солдаты, выстроившись в две шеренги, разгоняли толпу между помостом и живым алтарем, леди Нивия в который раз поправляла одежду на старшем из сыновей, девятилетнем Эльрике. Убедившись, что и синий бархатный костюмчик, и такой же синий берет с фазаньим пером, и кружева воротника и обшлагов — в полном порядке, она вздохнула и спросила мужа:
— Думаешь, Эли справится? Он еще так мал…
— Я думаю, что людям приятнее видеть у живого алтаря здорового мальчика, чем меня. Эли — такой же наследник Сферы огня, как и я, и он знает, что делать.
Женщина снова вздохнула, но Эльрик серьезно посмотрел на мать и произнес:
— Не бойся, мама, я сделаю все так, как надо.
В этот момент взревели трубы, а вооруженные мушкетами солдаты, выстроившись в две шеренги от помоста до дерева, замерли по стойке «смирно».
Эльрик уверенно спустился по застеленным ковровой дорожкой ступеням и зашагал к живому алтарю. Дойдя до края газона, окружающего яблоню, он на миг остановился. Кто-то из жрецов подал ему широкую золотую чашу. Мальчик поднял вверх левую руку — на большом пальце сверкнул крупный рубин. Эльрик прикоснулся кольцом к поверхности воды в чаше, и над той, словно в струях фонтана, заиграли радуги. Мальчик ступил на газон, подошел к дереву и вылил воду под корни. После этого он опустился на колени и замер, склонив голову. Жрецы в праздничных облачениях и многие из людей на площади принялись молиться.
И вот время словно рванулось галопом. За несколько мгновений бутоны на яблоне набухли, лопнули, распустились лепестки, и дерево из ярко-зеленого стало бледно-розовым. Это чудо происходило каждый год, но все равно толпа на площади взорвалась радостными криками. Словно вторя людским голосам, в форте на холме прогремели пушки, солдаты салютовали расцветающему дереву из мушкетов, а из соседних дворов в небо взмыли сотни голубей.
После обряда жертвоприношения веселье охватило весь город. Ведь распустившаяся до срока яблоня была знаком особой милости Матери всего сущего. И на этом чудеса не прекращались. Случалось, после праздника погода портилась, по ночам подмораживало, даже снег порой выпадал. Но не было такого, чтобы цветы на живом алтаре побило холодами…
Вечером в губернаторском дворце по случаю праздника давался традиционный весенний бал. На него приглашали крупных землевладельцев, хозяев шахт и рудников. Ведь, как бы ни почитали в Море Эйван Животворящую, главное богатство провинции — не скудные поля и не овечьи отары, а то, что скрывается под землей. Медь и железо, самоцветы и каменный уголь — все то, что позволило в последние годы называть долины земли Мор «кузницей Келенора».
Но откуда бы ни бралось богатство, оно было. Поэтому нарядам прибывающих на бал дам могли позавидовать и столичные модницы. Широченные юбки, фижмы, расшитые драгоценностями корсеты, высокие прически, украшенные живыми цветами. На их фоне кавалеры, одетые в традиционные длиннополые камзолы, казались старомодными. Но тут несколько дюжин мужских портных, перебравшихся в Ааре из более теплых земель, до сих пор ничего не могли поделать. Морцы слишком гордятся традициями, чтобы позволять себе щеголять, как столичная молодежь, в кургузых куртках и узких панталонах.