Узнать ответ можно было только у самого Штрауха. В теории. На практике ему лучше было не задавать вообще никаких вопросов и ни в чем не перечить. А еще лучше – не попадаться на глаза. Именно по этой причине Альфред скис, едва увидел грузную фигуру шефа перед шлюзовыми воротами.
К немалому удивлению Альфреда, герр Штраух встретил подчиненного не традиционным испепеляющим взглядом, а чем-то вроде дружеской ухмылки. В поросячьих глазках шефа все равно отражалось презрение к такому ничтожеству, как старший инспектор карантинного сектора, а тонкие губы, почти незаметные на фоне складок тройного подбородка, кривились, добавляя к презрению порцию отвращения, но то, что Штраух не орал, а просто разглядывал Краузе, будто впервые увидел, можно было считать добрым знаком.
До Альфреда вдруг дошло. Причина лояльного отношения шефа крылась за титановыми створками шлюза. Бывшим разведчиком Штраухом овладел охотничий азарт, и он готов был пойти на что угодно, даже на рукопожатие с чертом, лишь бы на время вернуться в милую сердцу атмосферу встречи с непознанным, погрузиться в иллюзию своей прежней работы.
– Хайль Айзен, герр Штраух, – Альфред вытянулся перед шефом в струнку.
– Оставьте, – тот поморщился, но не преминул окинуть Альфреда цепким взглядом, чуть задержав его на подбородке инспектора.
Видимо, муха-бритва все-таки не выслуживалась, и Краузе поспешил ее прогнать, но мысли Штрауха сейчас полностью занимал «Летучий германец», и комиссар заставил себя не делать замечаний по поводу плохого внешнего вида подчиненного.
– Согласно инструкции… – начал было Альфред, но шеф его снова прервал.
– Я не должен присутствовать, – пробасил Штраух, – но поскольку вы впервые принимаете терпящее бедствие судно, я решил… проинспектировать.
Все-таки он вел себя необычно. Пустился в объяснения. И перед кем, перед каким-то навозным червем, карантинным инспектором. Что делает с людьми страсть! Пусть и не к фройляйн, а только к работе, но это настоящая страсть. Альфред даже отчасти зауважал шефа. Тот был редкой скотиной, но его преданность любимому делу заслуживала уважения.
Штраух понял, что допустил оплошность и замолчал. Краузе почему-то почувствовал себя виноватым и втянул голову в плечи, будто в ожидании подзатыльника. Ситуацию разрешил сигнал открытия шлюза, заглушивший другой сигнал – звонок прибывшего гросс-лифта. Однако створки транспорта открылись быстрее шлюзовых, и к моменту, когда система разрешила подняться на борт карантинного корабля, площадка была заполнена народом.
Краузе немного расслабился. В коллективе он чувствовал себя увереннее. Коллектив же, наоборот, напрягся, увидев Штрауха, и этот момент сыграл Альфреду на руку. На фоне заторможенных подчиненных он выглядел просто орлом: бодрым, инициативным, деловитым. Как раз таким, каким должен быть старший инспектор под строгим взглядом шефа отдела.
Альфред распределил обязанности между членами оперативной группы, раздал приказы оцеплению и экспертам, принял рапорт от командира абордажной команды и легко вспорхнул на палубу «судна-призрака». Ну точно, орел!
Угрюмо сопящий шеф поднялся на борт последним, но что самое удивительное, за все время осмотра он ни разу не вмешался в дела опергруппы и не дал ни одного совета экспертам. Что с ним творится, Альфред не мог и предположить. Просто подменили человека.
– Шлюзы открываются стандартными кодами Юнкера, – прервал размышления Альфреда командир абордажников Hauptmann[4] Кригер. – Как и сигнал радиомаяка, коды устарели лет на десять, но пока в ходу.
– Неудивительно, учитывая, что он десять лет болтался в гипере, – Краузе и десантник вошли в ходовую рубку. – Вы обнаружили подтверждение?
– Чего? А-а, срока, да, обнаружили. В бортовом навигаторе есть запись о прыжке. Они ушли из-под обстрела кораблей армии Воронцова, прыгнули через портал Ганимед-4 и вышли через Плутон-3… спустя десять лет. Но главное не в этом, герр старший инспектор…
– Позвольте угадаю, – перебил его Альфред. – Воздух? На борту относительно свежий воздух, не так ли, капитан?
– Так точно. Прошу взглянуть на общую схему судна. Мы обнаружили три действующих отсека: силовой-два, в нем расположены установки жизнеобеспечения, холодильный и самый малый – жилой. В силовом отсеке на последнем издыхании трудится энергоблок – запаса топлива осталось на неделю-две. В холодильнике три десятка трупов – лежат не меньше года по бортовому времени. Некоторые с признаками насильственной смерти. Но самое главное – в жилом: мужчина, женщина и ребенок. Крайне измотаны, но живы!
– Очень интересно, – Краузе развернулся на каблуках. – Где этот отсек? Ведите, капитан.
– Прошу сюда, – Кригер экономным жестом указал на нужный выход из рубки. – По документам – все члены экипажа и пассажиры граждане Юнкера, но…
– Есть сомнения?
– Это ваша миссия, герр старший инспектор, не хочу показаться дилетантом, сующим нос в чужие дела, – капитан покачал головой. – Но мне показалось, что женщина даже внешне не соответствует стандарту расовой чистоты. Слишком широкие скулы, форма глаз, мочек ушей, волнистые рыжие волосы, фигура… Больше всего она похожа на славянку.
– На Юнкере нет жестких ограничений, – Альфред пожал плечами. – Я имел дело с несколькими торговыми представителями, которые не получили бы наш «аусвайс» даже за очень крупный вступительный взнос.
– В этом главная слабость планетарных провинций Великого Порядка, – десантник с сожалением вздохнул. – Низкий расовый ценз вследствие слабого развития евгеники и плохая идеологическая подготовка. На Руре еще куда ни шло, на Юнкере уже заметно слабее, а на Марте и вовсе ни к черту.
Командир абордажной группы был неплохо подкован по части пропаганды, из чего Альфред сделал однозначный вывод – Кригер служит не только в десанте. Скрытая, но большая часть жалованья поступает на его лицевой счет из фондов ГСП. Нелегальный коллега. Ну что ж, тем лучше. Меньше будет разночтений в рапортах, как это бывает, когда армейские и полицейские инспекторы тянут одеяло каждый на себя, вернее, на свою службу.
– Найдер, – Альфред притормозил, оборачиваясь к помощнику, – вызовите представителя компании-владельца этого судна. Когда прибудет, берите его под личную опеку.
– Да, герр старший инспектор! – помощник, до этого следовавший за начальством, как безмолвная тень, и внимательно следивший за ходом беседы, встрепенулся и бросился выполнять приказ.
Капитан Кригер проводил его насмешливым взглядом, а затем указал на дверь в отсек.
– Вы правы, герр Краузе, лучше нам войти туда вдвоем, – он с сожалением развел руками. – Теснота, что поделать? Настройтесь, зрелище не из приятных.
В трех строчках содержалась масса информации. А сколько ее уместилось между строк! Даже сам факт получения секретной записки по гиперсвязи нес немалую смысловую нагрузку. В первую очередь было важно имя отправителя: Ван Ли. От этого человека никто не получал вестей целых восемь лет. Даже Великий Князь не встречался с ним и не разговаривал с окончания Пятой Космической. И вот послание. Причем не Гордееву, а лично князю Преображенскому. Откуда Ван Ли узнал, что такие вопросы теперь решает исключительно генерал-лейтенант князь Павел Петрович Преображенский? Впрочем, удивляться нечему. Загадочный китаец, казалось, знал всё и обо всем. Еще девять лет назад, встретив Ван Ли впервые, Павел Петрович был поражен осведомленностью «полковника из Генштаба». Ван Ли знал детали из жизни семьи Преображенских, которые никогда не выносились на публичное обсуждение. А еще Ван Ли предсказывал будущее. Не гадал, а именно предсказывал с точностью до девяноста девяти процентов. Правда, всегда определял условия, при которых предсказанный вариант осуществится, и прозрачно намекал каждому из ключевых участников событий, что ему следует делать. Если все выполняли свои функции с полной отдачей, предсказания сбывались. Возможно, Ван Ли из своих волшебных предвидений узнал, кому следует посылать секретную инструкцию?