Лучеслава прозвали Черном из-за того, что мыться он не любил, точнее говоря делал это не так часто, как того обязывала делать его профессия. Большую часть своего времени он проводил в кузне, у кричных горнов, заготавливал древесный уголь, отчего цвет лица имел специфический, с налетом угольной копоти и нагара.
От иронизирования над собой грешным и братьями отвлек огромный, врытый в землю резной столб с вырезанным рельефным бородатым лицом — изображением бога Перуна. Сверху столба крепилось колесо — знак солнцеворота и бога Солнца — Ярилы. Рядом от этого культового места находилась изба волхва — Яролика, вся обнесенная врытыми в землю столбами с вырезанными на них тайными знаками и установленными поверху черепами животных. Самый высокий шест украшал череп ведающего медом бера — тотемом конкретно нашего и нескольких близлежащих поселков. В других поселках племени и у других «шаманов» были свои тотемные животные. Дивислав про эти дела знал многое и даже одно время задумывался стать учеником волхва, но у Дмитрия интерес ко всему этому носил чисто культурологический характер, не более того.
Волхв Яролик был сыном Яробуда и моим двоюродным дядькой. Да и сам дед Яробуд был не последним человеком — он являлся старейшиной Лугово, важное уточнение — только населенного пункта Лугово, в отличие от военного вождя, что командовал всеми вооруженными силами племени. В других драговитских поселениях были свои старейшины и волхвы. Последние, служители культа, чаще всего духовно окормляли целый округ, состоящий из нескольких деревень. Совет же старейшин решал глобальные вопросы жизни племени, чаще всего вопросы войны и мира, посильной помощи нуждающимся и т.п. — в общем, государственным устройством припятьских славян была «военная демократия» в ее чистом и незамутненном виде.
Сейчас из дома верховного волхва племени пела сопель и одновременно до моего слуха доносились ритмичные стуки бубнов. Всякого рода «камлания» на памяти Дивислава Яролик со своими присными (учениками и заезжими коллегами — волхвами) устраивал регулярно, чуть ли не еженедельно. Усмехнувшись про себя, вспомнив один анекдот про чукотского шамана, потопал дальше.
Наш в прямом смысле этого слова «град на холме» — Лугово представлял собой скопление полуземлянок и хозпостроек различного назначения с кучевой бессистемной застройкой. Хозяйственные строения устраивались поблизости от жилищ. Нередко хозяйственные и жилые постройки объединялись под одной крышей. В некоторых случаях хозяйственные сооружения занимали свободные от жилищ участки поселения. Повсеместно встречались ямы-хранилища, над которыми устраивались деревянные навесы.
Стены наземных частей жилищ были каркасно-столбовыми: вертикальные столбы переплетались прутьями и обмазывались глиной. Полы были земляными, плотно утрамбованными. Крыши двускатные. Внутри жилищ вдоль стен устраивались лежанки или скамейки, укреплявшиеся тонкими столбиками. В качестве отопительных устройств использовались простые очаги диаметром около метра, под которых промазывался глиной или выкладывался из небольших камней или крупных черепков. В некоторых жилищах наличествовали и глиняные печи, своды которых делались из глиняных вальков. Иногда для печей делалась врезка-подбой в одной из стенок котлована полуземлянки.
Из городища спускались вниз две извилистые тропы. Одна из них вела к речному причалу, притулившемуся у подножия холма, вторая сбегала к возделываемым полям и пастбищам, ответвляясь к ремесленной слободе, где производились гончарные изделия и железо. Металлургическое производство, по большому счету, находилось за пределами деревни, у подножия холма, но хлипким частоколом все же было обнесено.
Дивислав ни выплавкой кричного железа, ни кузнечным делом особо никогда не интересовался. Поэтому своей новой личностью мне захотелось еще раз взглянуть на применяемые местными металлургические процессы, попытавшись понять, что здешние горе-металлурги делают не так. Дмитрий о правильной работе кричных горнов в свое время кое-что читал и видел, а потому была надежда разобраться и с местными производственными затыками. Конечно, я мог бы предложить построить более современные печи, но опять же, опыт у Дмитрия в этом деле был все больше теоретический, в своих силах я был совсем не уверен, а у Дивислава, в свою очередь не было никакого авторитета у местных металлургов, его бы просто никто из них не стал бы слушать. Ну, или бы выслушали и ответили примерно также как Градислав — затрещиной. Поэтому, надо было попробовать, так или иначе, внедриться в коллектив литейщиков и кузнецов. Благо, там у меня средний брат трудился, а во-вторых никаких цехов и цеховых секретов еще не было и в помине, что должно серьезно облегчить задачу.