Я поднял голову. В мутном зеркале, половину которого скрывали древние разводы толщиной в добрых несколько миллиметров, на меня уставилось собственное отражение. Темные карие глаза были широко распахнуты, они горели возбуждением и ужасом. Под ними виднелись густые мрачные круги, вызванные недосыпом, а некогда здоровое и даже немного пухлое лицо заметно осунулось, щеголяя выступавшими вперед скулами.
— Ладно… — я набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул. — Ладно.
Я подпалил следующую сигарету. Спустя несколько секунд мне удалось наконец обуздать рвущиеся наружу чувства, и я, вытерев лицо рукавом, проследовал к выходу из туалета, стараясь изо всех сил подавлять свои эмоции.
— Эй, парень, ты как? Дерьмово выглядишь, должен сказать.
Невольно дернувшись от резкого голоса, я повернул голову в сторону хозяина этой придорожной забегаловки. Он, как и в последний раз, когда я его видел, стоял за небольшой барной стойкой и похлебывал из полулитровой кружки синего цвета какое-то смолянистое варево, лишь отдаленно напоминавшее кофе.
— Ч-что, простите? — нервно переспросил я, по привычке приглаживая и без того прилипшие к черепу волосы.
— Видок, говорю, у тебя стремный, глухота! — басовитый голос с хрипотцой стал вдруг оглушающе громким. — Что с тобой, немощь?
Я сглотнул.
— Отравился, кажется. Можно мне стакан воды?
Усевшись за стойку, я подтянул себе пальцами пепельницу. Хозяин же, фыркнув, налил в граненый советский стакан, к счастью, чистую питьевую воду из кувшина и с хлопком поставил его передо мной.
— Но-но, ты тут мне не задвигай, — уже тише продолжил он. — Не мог ты у меня ничем отравиться. Все свое, родное, никакой химии!
Я бы мог возразить, ссылаясь на тот факт, что в таком захолустье неоткуда браться ничему «своему», но в данный момент желание спорить у меня напрочь отсутствовало.
— А ежели удумал жаловаться, — старичок воздел скрюченный палец вверх и погрозил им воздуху, — то сначала пожалуйте доказательства. Без доказательств сейчас ничему верить нельзя. Вот и тебе я не верю, усек?
Я молча кивнул и перевел взгляд на маленький пузатый телевизор, стоявший на опасно качающемся кронштейне, прикрепленном к стенке. По первому каналу, как обычно, крутили новости – судя по кадрам, безрадостные.
— Громче сделать?
Проследив за моим взглядом, хозяин кафешки и по совместительству ее единственный работник вытер ладонь о посеревший фартук и взялся за пульт.
— Да, пожалуйста.
Он прибавил громкости, и голос ведущего стал более различим. Сюжет, хоть и не особо меня заинтересовал, послужил хорошим поводом отвлечься, чтобы немного прочистить мысли, поэтому несколько минут я потратил, внимательно вслушиваясь в торопливый женский голос, подкрепленный вереницей довольно мрачных, если вовсе не чернушных, кадров, наполненных мозаикой замыленных трупов.
— Во дела творятся, скажи же! То-то я думаю, народа в последнее время почти нет, а ежели катаются, так все мимо! — заохал дедок, качая лысеющей головой. — Кстати, ты ж со стороны города едешь, разве нет?
— Угу, — пробормотал я в ответ, промачивая водой горло.
— И правильно. Валить надо из таких мест, пока на тебя до кучи чего не навесили.
Пробормотав что-то про сатанинских отродий и с опаской перекрестившись, старик продолжил хлебать свое варево. Несколько минут мы с ним просто молча смотрели в ящик, полностью поглощенные съемкой с места преступления.
Ведущий называл это новым ужасом современности, кошмаром наяву. Под аккомпанемент переполненных страхом голосов свидетелей и нарочито механическом говоре лиц органов правопорядка, рассказывающих о деталях обнаруженных зверств, мелькали на экране фотографии жертв, а также изображения предполагаемых убийц, подлежащих тщательному розыску. Некоторых, судя по словам полиции, уже поймали и сейчас активно допрашивают, однако из контекста их слов уже было понятно, что результатов они не добились никаких и сейчас отчаянно увиливали, чтобы не вызвать недовольство толпы, вот-вот готовой приступить к линчеванию всех подряд, кто бы ни попался под руку.
— Ох, бардак! — эмоционально тряхнул головой хозяин кафе. — Слыхал? Говорят, каких-то троих бедолаг насмерть забили! Посчитали за каких-то маньяков, накинулись толпой и так запинали, что скорая не откачала! Так и померли, в пути.
Я отпил воды и прочистил горло.
— Да уж, — продолжал увещевать старик. — Правду говорят, человек один, он умен, а толпа – глупа почище любого барана.
— Не сказал бы, что все люди поодиночке такие уж умные, — наблюдая за плавающими в стакане чаинками, видимо, прилипшими с прошлого раза, заметил я мимоходом, благодаря своего собеседника за лишний шанс направить поток мыслей в другое русло.