От этих мыслей его отвлек шум, доносившийся из траншеи. Где-то рядом прозвучали чьи-то голоса. Лейтенант сел и прислушался. Оказалось, что это смена караула. Мейер снова лег и, прищурившись, стал наблюдать за головой человека, высунувшегося из окопа. Вскоре он почувствовал, что прежняя горечь размышлений постепенно ушла. Наверное, я слишком мрачно смотрю на вещи. Возможно, нам все-таки улыбнется удача. Караульный, которого он заметил, стоял неподвижно — по всей видимости, наблюдал за дальним участком леса, откуда — возможно, именно в эту минуту, — вышла на разведку группа русских солдат.
Вдали за горой в воздух взлетела сигнальная ракета, на несколько секунд залив окружающую местность ярким светом. Человек в окопе повернул голову вправо. Мейер встал и направился к блиндажу. Открыв дверь, он зажег свечу и сел за стол. Затем положил голову на руки и стал ждать возвращения взвода.
— Господа! — начал Штрански бесстрастным деловым тоном. — Уверен, что нет необходимости обрисовывать общую тактическую обстановку. Благодаря ежедневным армейским сводкам, вы прекрасно ее знаете.
Мейер кашлянул и удостоился строгого взгляда командира. Меркель положил на колено руки и крепко сжал пальцы. Гауссер и Швердтфегер с выражением плохо скрываемой скуки разглядывали пол.
— Карту, пожалуйста! — попросил Штрански. Трибиг торопливо подошел к столу, извлек из папки карту и прикрепил кнопками к стене. Гауптман Штрански подошел к ней.
— Отлично, — произнес он и, подождав, пока адъютант вернется на свое место, продолжил: — Однако несколько слов в связи со сложившейся обстановкой я все-таки скажу. Части нашей армии, отступающие от Ростова, переброшены на новую главную линию обороны, протянувшуюся севернее. Она начинается, — он указал пальцем на карте, — восточнее Таганрога и севернее в направлении Воронежа. Судя по всему, линия фронта снова стабилизировалась. Верховное командование придает особую важность Кубанскому плацдарму, осознавая его роль в будущих наступательных операциях. — Штрански сделал короткую паузу. Мейер горько подумал: где они возьмут технику и людей для будущего наступления? Другие офицеры также смерили гауптмана скептическими взглядами. Очевидно, Штрански уловил их недоверие, потому что его голос зазвучал громче обычного. — Новое наступление начинается с этого плацдарма. Наши войска двинутся на север и нанесут удар по всему южному фронту Красной армии. Кроме того, удар будет нанесен и по тылам русских, что непременно определит исход войны.
— Боже мой! — еле слышно прошептал Меркель. Швердтфегер иронически кивнул. Гауссер провел рукой по лицу, стараясь скрыть насмешку.
— Мы предполагаем, — продолжил Штрански, — что врагу известно о нависшей над ним опасности и он не пожалеет усилий для устранения угрозы своим тылам. Участок передовой, закрепленный за нашей дивизией, протянулся отсюда на северо-запад до небольших бухт близ Темрюка. Как вы видите, по форме плацдарм напоминает боевой лук, а Черное море находится на месте тетивы. Южнее с нашим левым флангом соприкасаются две стрелковые дивизии, севернее — одна пехотная. Я опасаюсь, что острие русского наступления будет нацелено на наш участок фронта, потому что, как вы видите, болота, находящиеся севернее наших позиций, представляют собой естественную преграду. Более того, не следует забывать о важности шоссе, которое проходит через наш участок. Учитывая ограниченную протяженность плацдарма, сдача даже одного квадратного метра занимаемой нами земли будет равносильна самой серьезной потере. Наша нынешняя линия обороны, линия Зигфрида, должна быть удержана при любых обстоятельствах. — Штрански отвернулся от карты и с воодушевлением продолжил: — Проследите за тем, чтобы позиции были прочными. Окажите максимальное давление на подчиненных, чтобы они быстрее завершили работу над обустройством траншей и окопов. Каждая землянка, каждый ров или окоп сможет стать серьезным препятствием на пути наступающего врага. Помните, за спиной у нас — море.